Восхождение к любви - [21]

– Да, я об этом слышала, – пробормотала Мэнди. Она была разочарована. Он ее помнил, но только как одного из участников экспедиции.

– Но почему Пьер должен чувствовать себя виноватым? – спросила она. – Да, Генри был не очень хорошо подготовлен, но Пьер не мог предвидеть, что он поведет себя таким образом.

– Именно это я ему и сказал.

– И тебе тоже не следует себя винить. Ты был отличным вожаком.

Боясь молчания, она говорила первое, что придет в голову.

– Помню, как в первый день Джоан оступилась, и я ее поддержала. Я была горда собой, но на самом деле это ты удержал нас обеих, о чем с самодовольным видом сообщил мне следующим утром.

– Правда? Это было довольно грубо с моей стороны.

– Нет, совсем не грубо. Мы, как обычно, препирались. Это было довольно весело, не помнишь?

Ренцо покачал головой.

– Пока нет, но когда-нибудь обязательно вспомню.

Мэнди почувствовала себя полной идиоткой. Он разговаривал с ней как с ребенком, которого боялся обидеть.

В комнату вошла Тереза с горячим чаем. Они оба молчали, пока снова не остались одни. Все это время Мэнди отчаянно подыскивала нужные слова.

– Ты дал мне прозвище, – наконец произнесла она.

– Уверен, этого не могло быть.

– Ты называл меня кошечкой…

Осторожнее! Его чайная ложка со звоном ударилась о пол. Подняв ее, Мэнди обнаружила, что Ренцо сильно побледнел.

– Я это говорил?

– Несколько раз. Это была шутка. Все дело было в моих зеленых глазах и черных волосах.

– Я еще что-нибудь говорил?

– Ты сказал, что я изящная и грациозная, как кошка. – Она издала смешок. – Я ответила, что всегда была неловкой, и ты тут же согласился.

– Как смело с моей стороны, – ответил он с деланой веселостью.

Но затем напряжение дало о себе знать.

– Зачем ты сюда приехала? – неожиданно спросил он. – Почему сейчас, два года спустя?

– Я думала, что ты погиб, иначе приехала бы раньше. Я совсем недавно узнала, что ты жив.

– И приехала, чтобы узнать, как у меня дела. Это очень мило с твоей стороны, но зачем?

Ответ чуть не сорвался с ее губ.

Потому что мы были близки душой и телом. Потому что незадолго до падения ты признался мне в любви, и я не могу это забыть. Но самое главное – потому, что у нас есть сын.

Но вместо всего этого она сказала:

– Разве удивительно, что меня волнует твоя судьба? Мы вместе провели два дня в хижине, полуголодные, замерзшие. Мы разговаривали в темноте, ждали спасателей.

– Ах, да, – пробормотал Ренцо, – Опасность делает людей ближе друг другу, не так ли?

– Да, – ответила Мэнди, обнадеженная.

– Они становятся друзьями.

Мэнди подавила разочарование.

– Да, – непринужденно сказала она. – Друзьями. А друзья заботятся друг о друге

Ренцо поднял голову, и она взглянула на него другими глазами. Его черты были прежними, разве что он стал чуточку старше. Но они были напряжены, а в глазах больше не горели озорные огоньки. Его взгляд был холодным, напряженным, усталым.

– Спасибо, – вежливо произнес Ренцо. – Хорошо иметь друзей. Как получилось так, что мы разъединились?

– Ты пошел в «запретную» комнату.

– Запретную?

– Мы так ее называли, потому что там не было передней стены. Мы заходили туда, только когда нам нужно было посмотреть, что делается снаружи. Я нашла тебя там. Ты ждал вертолет спасателей. Затем хижина затряслась. Ты успел толкнуть меня в безопасное место, а сам туда не успел. Пол у тебя под ногами стал разваливаться, и ты начал сползать вниз. Я закричала и потеряла сознание. Очнулась я уже в больнице. Позже мне рассказали, что в районе хижины с вертолета была высажена группа спасателей. Они нашли меня. Домой из больницы меня забрала моя подруга Сью. Я тебе о ней рассказывала. С тех пор мы живем вместе.

Она была со мной, когда я родила нашего ребенка.

Но об этом было еще слишком рано говорить.

– А как ты? – спросила она. – Должно быть, ты серьезно пострадал.

– Сломал кости таза и повредил позвоночник.

– Однако упрямо отказываешься пользоваться инвалидной коляской. Хочешь себя угробить?

– Если я не буду ходить, то никогда не смогу полностью восстановиться, – отрезал он. – А я не собираюсь просидеть до конца жизни в этой штуковине.

– Но ты поступаешь неблагоразумно, отказываясь от нее слишком часто. Впрочем, ты никогда не отличался благоразумием.

– Это я-то неблагоразумен? – рассердился он. – Посмотри на себя. Это ты спятила, когда решила вместе со мной идти на поиски Генри. Я тебя предупреждал, но что толку? Ты упряма как осел.

Это напомнило ей прежнего Ренцо, и она почувствовала небольшое облегчение.

– Значит, ты это помнишь?

– Да, внезапно всплыло в памяти. Не знаю, почему.

– Потому что ты разозлился. Отлично.

– Многим людям не нравится, когда я выхожу из себя.

– Еще бы. Вчера ты так напугал того беднягу.

– Тот бедняга пытался обмануть меня на крупную сумму. Он думал, раз мое тело повреждено, значит, и ум тоже. Он ошибся, и я с удовольствием ему это доказал. Если он предпримет что-то против меня, то я заставлю его пожалеть, что он родился на свет.

– И будешь при этом испытывать наслаждение.

– Да!

После напряженной паузы Ренцо продолжил:

– Разве человек не имеет права на последние удовольствия, которые ему остались?

– Конечно, имеет. Вот только твои удовольствия какие-то грустные.