Восхождение и гибель реального социализма. К 100-летию Октябрьской революции - [87]
Этот честный взгляд не оспаривался среди руководства РКП(б) вплоть до смерти Ленина.
Однако когда в 1924 г. Сталин начал позиционировать себя в контексте борьбы за право стать наследником Ленина ещё и теоретиком, он внезапно изменил свой взгляд, хотя до смерти Ленина неоднократно публично выражал солидарное с ним мнение. Он выступил в московском университете имени Свердлова с серией лекций, позднее опубликованных под заголовком «Об основах марксизма-ленинизма». В первом издании этой брошюры он ещё продолжал придерживаться общепринятого взгляда на международный характер социализма, однако уже в вышедшем вскоре втором издании развернулся на 180 градусов. Сталин объявил взгляд, сформулированный в партийной программе, неверным, заявив, что можно строить и построить социалистическое общество и в одной отдельной стране.
Тогда же он объявил и о новости, будто бы эта теория была развита и обоснована ещё Лениным — и это несмотря на то, что количество противоположных высказываний Ленина по этому вопросу было огромным. Сталин проигнорировал их, вспомнив статьи Ленина 1915 и 1916 гг., а именно «О лозунге Соединённых штатов Европы» и «Военная программа пролетарской революции».
Можно легко убедиться в том, что эти две статьи были посвящены совершенно другим темам, а возможность победы социализма в одной стране была упомянута лишь вскользь, причём Ленин в этом контексте совершенно очевидно под победой социалистической революции имел в виду завоевание политической власти, а не построенное социалистическое общество.
Меж тем изменившееся мнение Сталина оказало весьма серьёзное влияние на дальнейшее развитие Советского Союза и мирового коммунистического движения. Оно очерчивало совершенно иную перспективу социалистического общества, пути его развития, и прежде всего другое отношение к международному развитию в экономике и политике.
Тезис Сталина о социализме в одной стране послужил теперь исходным пунктом и ядром советской модели социализма, поскольку поставил национальный исходный пункт развития социализма на место интернационального. Это вызвало весьма значительные последствия и осложнения, которые поначалу ещё нельзя было предвидеть.
Прежде чем перейти к подробному обсуждению, я хотел бы поднять вопрос о причинах, вероятно, побудивших Сталина столь радикально изменить своё прежнее мнение. На этот счёт существовало и существует множество предположений. Я же исхожу из гипотезы, что речь идёт не просто о теоретическом произволе — очевидно, что у Сталина были на то весьма практические причины. Как прагматик он в любом случае не держался за теоретические принципы и логически последовательные обоснования. Его «вчерашняя болтовня» больше не интересовала его, когда вставала у него на пути. Но будучи опытным тактиком, он заблаговременно видел неминуемость значительных затруднений, которые после краха всех социалистических революций в Европе вызвал бы прежний взгляд о международном характере социализма.
Когда после этой замены интернациональной позиции на национальную Троцкий упрекнул его в «ограниченном национализме», Сталин ответил обвинением в предательстве Октябрьской революции, поскольку та была бы бессмысленна, если бы не служила построению законченного социалистического общества в России.
Тот факт, что Ленин всегда считал Октябрьскую революцию первым шагом международной социалистической революции, а советскую власть — бастионом и исходным пунктом других пролетарских революций, даже если в России она ещё не приведёт к социализму, — этот факт теперь уже не играл роли. Отныне речь шла только о России.
Что побудило Сталина столь быстро принять решение о «национальном пути развития» социализма, несмотря на то, что это очевидно противоречило интернационалистским убеждениям и традициям большевизма? Тому имелись весьма основательные причины.
Политически сознательные части рабочего класса самоотверженно сражались во время революции и гражданской войны, всецело доверяя партии. Теперь, после того как наиболее трудные времена прошли и стало возможно начать мирное строительство, они надеялись на скорое улучшение положения при поддержке международного пролетариата. Прежде всего они ожидали экономической и технической помощи более развитых социалистических государств, тем более что экономика России почти полностью лежала в руинах, рабочий класс значительно поредел в ходе гражданской войны и в массе своей оставался серьёзно деморализован безработицей и голодом. Однако пролетарские революции в европейских странах не достигли успеха: они были разбиты или преданы обуржуазившимися вождями социалистических партий, без борьбы передавшими власть буржуазии, как это произошло в Германии и Австрии. Мучительный вопрос, что же в этих непредвиденных международных условиях делать в России, стоял перед каждым, но ответа на него не было.
