Восхождение и гибель реального социализма. К 100-летию Октябрьской революции - [68]

Однако необходимо отметить, что эта первая попытка создания общегосударственной плановой экономики достигла (главным образом в период экстенсивного роста индустрии) значительных результатов и достижений. За короткое время возникли и заработали тысячи новых заводов. В то же время видимые достижения воздействовали и на сознание и поведение значительных частей рабочего класса. Возрос оптимизм, в положительную сторону изменилось отношение к работе, что проявлялось, например, в энтузиазме и готовности к труду, когда индустриальные комплексы зачастую возводились в трудных условиях и буквально в чистом поле.

Историк Хильдермейер не может не констатировать это воздействие: «Первая пятилетка стала символом начала движения — и отождествления развития социализма с развитием тяжёлой промышленности»[156]. Хотя он преувеличивает, говоря об отождествлении социализма с тяжёлой промышленностью, но в его словах имеется значительная доля истины, причём на столь одностороннее развитие оказывали своё отложенное воздействие ещё и существенные диспропорции в структуре российской промышленности царского времени.

Видя заметные успехи, Сталин выдвинул лозунг выполнить пятилетку за четыре года, что может указывать на то, что запланированные цели, по крайней мере отчасти, были занижены. Однако, с другой стороны, это могло также стать и выражением возобладавшего субъективизма. Пятилетка была выполнена досрочно, хотя и не по всем позициям, в связи с чем данный лозунг остаётся под некоторым сомнением.

Уже в достижениях индустрии Сталин разглядел экономическую основу для «снятия[157] классов», как он объявил об этом в своём выступлении. Конечно, это было безмерным преувеличением, но в то же время демонстрировало, что Сталин, как можно предположить, имел лишь весьма расплывчатое представление о влиянии на общество процесса индустриализации, сильно переоценивая его. Естественно, процесс индустриализации сказался на классовой структуре общества, но это проявилось не в движении классов в направлении их исчезновения, а прежде всего в быстром росте индустриального рабочего класса за счёт крестьянства и тем самым — в изменении внутренней структуры рабочего класса. Растущая часть вновь возникавшего рабочего класса происходила из сельского населения, привнося с собой ещё деревенское сознание, что неизбежно вызывало определённое снижение технического и политико-идеологического уровня рабочего класса в целом. Это сказывалось на отношении к работе, на трудовой дисциплине и производительности труда.

Непривычные к использованию современных машин и технических средств, импортированных из капиталистической заграницы, новые и наскоро обученные индустриальные рабочие зачастую вызывали поломки оборудования из-за неправильного обращения с ним. Для преодоления этих трудностей требовалось больше времени и опыта. Однако чрезмерно усердные функционеры усматривали в этом главным образом «вредительство» и «саботаж», не сходя с места обвиняя в этом «спецов» — техников, инженеров и директоров, не причислявшихся к рабочему классу и потому обычно считавшихся политически неблагонадёжными. Вскоре это вылилось в настоящую кампанию, приведшую к тому, что руководящий персонал заводов был запуган и потому старался действовать лишь по спущенным сверху инструкциям. Этим же объясняется и низкая производительность даже импортированных установок, созданных по последнему слову техники. Зачастую из-за этого достигалось лишь от трети до половины запланированного и потенциально возможного результата.

В целом низкая производительность предприятий того времени была связана с целым рядом факторов: недостаточная техническая квалификация большинства работников; недостаточно плотное сотрудничество рабочих с техниками и инженерами, поскольку общее отношение к этому слою отмечалось недоверием и опасениями политико-идеологического плана. Кроме того, своё влияние оказывала недостаточная организация труда и простои из-за отсутствия сырья — то есть факторы, которые в обозримом будущем можно было ликвидировать с помощью систематического обучения и работы.

Однако политически мотивированный субъективизм пошёл по другому пути. Во-первых, фундаментальная проблема производительности труда всерьёз не рассматривалась, поскольку она в сущности сводилась к закону стоимости, который якобы больше не действовал. Хотя Сталин иной раз и упоминал, что производительность труда следует увеличить — ведь это оставалось важным требованием Ленина, — однако радикальных решений в этом направлении не предпринималось вплоть до падения Советского Союза. Во-вторых, производительность труда пытались повысить в основном за счёт повышения интенсивности труда, чему послужило политически мотивированное введение «стахановского движения».

31 августа 1935 г. шахтёр А. Г. Стаханов из Луганской области на Украине за одну смену добыл 102 тонны каменного угля, тем самым превысив норму на 1457 %. Конечно, этот рекорд был специально подготовлен, чтобы затем послужить пропаганде. Стаханов стал инициатором массового движения за повышение результатов труда.