Восход - [13]

— Молодец, Жила, так и надо.

В помещении школы собралась беднота. Люди расселись на партах. Нашел и я свою парту, хотел сесть за нее, но увидел друга — полуслепого инвалида Степку Ворона и подошел к нему. Мы уселись за большим столом.

Как же изветшало здание школы! Будто и не оно. Как живучи вещи. На стене — знакомые часы с двумя медными гирями. По одну сторону от них — учительский книжный шкаф со всеми школьными принадлежностями, по другую — голландская печь с запирающейся винтом чугунной дверкой.

Дальше — шкаф школьной библиотеки, из которого по субботам учитель выдавал нам книги для чтения. Это был для нас таинственный шкаф. Сколько в нем книг! Сверху донизу, и каждая в переплете. Учитель сам переплетал.

А вот на стене две гигантские карты, полушария Земли. Когда-то при мне они были новыми, теперь же потемнели, и бумага в некоторых местах отстала, обнажив холст.

Школьные большие доски были другие, почти новые. На них, видимо после занятий с неграмотными, нестертые буквы. Рукою Сони написано четко, по складам: «ма-ма, во-да, по-ле».

Взглянув на Соню, я кивнул на доску. Она поняла, улыбнулась.

На стенах между окнами — в рамках небольшие портреты. Среди них портрет Крупской, руководительницы отдела внешкольного образования Наркомпроса.

Глава 5

После подсчета голосов был избран комитет. В него вошли матрос Григорий Семакин, кузнец Илья Дерин, секретарь сельсовета Сатаров Александр, затем Сорокин Степан, Чувалов Федор, мой отец — Наземов Иван, Воронов Степан, учительница Соня и Яков Глазов — Абыс. Никто не отказывался.

Председателем избрали Григория Семакина, он же и председатель Совета. Заместителями — Илью и Сорокина Степана. Соню — секретарем.

— А теперь споемте наш гимн! — предложил Сатаров.

И все, в том числе мой отец, привыкший петь только кондаки, запели.

Всем нравились слова: «Владеть землей имеем право, но паразиты — никогда».

Пелось о земле, о которой мечтали их деды и отцы. Теперь этой землей имеют право владеть только беднота и трудящиеся крестьяне. А паразиты — это всем теперь понятно кто: помещики и кулаки.

Сделав разбивку на группы по пять человек и поставив во главе каждой одного из членов комитета, председатель Григорий строго сказал:

— Завтра никуда не отлучаться. Каждой группе, как только выгонят стадо, собраться здесь. Члены комитета придут раньше. Кто не явится, вычеркнем из списка и хлеба не дадим.

— Явимся, — ответили Григорию. — Такое дело…

— Ни один кулак не должен знать, кто и когда к нему придет. Вы тоже до поры до времени не будете знать, к кому пойдете. Домашним ни слова! Военная тайна… Чувствуйте себя бойцами в походе на кулаков, спекулянтов. А теперь можете по домам.

Осталось несколько человек. Надо было написать протокол комитета бедноты об изъятии хлеба с указанием фамилий кулаков и фамилий членов каждой группы, затем краткий приказ каждому владельцу хлеба о проверке и добровольной сдаче излишков.

Приказ поручили составить мне и нам же с Соней переписать его пока в нескольких экземплярах.

Мы долго еще сидели в школе и обсуждали дела на завтрашний день. Наметили, кого послать подготовить общественные амбары, починить сусеки, обмести и вымыть полы. Это сделают женщины-беднячки во главе с Машей Медведковой, членом сельсовета.

Уже собрались было расходиться, как Илья, что-то вспомнив, воскликнул:

— Черт нас побери!

— В чем дело?

— Мы все «завтра» да «завтра». Вы думаете, кулаки этой ночью будут спать? Думаете, они ничего не узнают? Плохи они будут.

— Ну что, что?

— Караулы надо сегодня же с вечера на концах улиц поставить. По два человека на каждый конец. Как это мы упустили?

— Правда, Илья, — подтвердил Сорокин. — Как только стемнеет, они — не один, так другой кулак — двинутся с хлебом или прямой дорогой на станцию, или окольным путем в чужое село.

— Всех караульных нужно человек шестнадцать, — подсчитал Илья. — Только кого назначить? Если из бедноты, они за ночь устанут и завтра на проверку амбаров не выйдут.

— Надо из мужиков, кои живут в крайних избах на концах улиц, — предложила Соня. — Обяжем их стоять возле своих изб и задерживать каждого, кто будет выезжать из села.

— А если они гумнами? — спросил я. — А там на дорогу — и к станции!

— И это верно, — согласился Григорий.

Долго думали, как организовать караулы и где их поставить.

— Очень просто, — додумался Илья. — Все дороги на станцию идут через мост Варюшина оврага. Его не миновать. Вот под мостом и поставить усиленный караул.

— Под мостом? — удивился Григорий.

— А что же?

— Караульщики не полезут под мост, испугаются.

— Найдем фронтовиков, — проговорил Илья, — не струсят. У некоторых винтовки для острастки и для храбрости есть.

Мы сидели дотемна. Договорились, что караулы следует выставить только на концах улиц. Мост оставили в покое.

Приказы были переписаны. Григорий их подписывал, расписались и все члены комитета. Документы важные — на каждом печать. Роздали их членам комитета и пошли наряжать караулы. Мы с Никитой и Соней направились домой.

Было уже темно. Под ногами хлюпала грязь.

— Ну, Соня, как тебе нынче понравилось? — спросил я. — Не боишься?

— Чего бояться!