Восход Левиафана - [26]

Он подбежал к ней, озираясь - нет ли где врагов. Но каменистый берег и лес за ним молчали, даже птиц не было слышно. Меджедэджик бросил лук на камни и упал рядом со своей возлюбленной. На ней не было ни единой царапины, но она не дышала, а из глаз, носа и ушей девушки сочилась кровь.

- Нет! - прокричал Меджедэджик, не в силах понять, что происходит. - Витэшна! Нет!

Небеса обратились бездной. Только что он думал о том, насколько велик и счастлив, и вот, всего один крик возлюбленной навсегда поделил его жизнь пополам. Она была мертва или умирала, а он ничем не мог ей помочь!

- Шаман, - выпалил воин. - К шаману!

Он попытался подхватить Витэшну на руки, но не смог оторвать ее от прибрежных камней. Будто что-то держало девушку и не хотело отпускать. Он приложил все силы, бугры мышц на руках и спине вздулись, вены напряглись и набухли. Он зарычал, но не смог сдвинуть девушку с места.

Он вновь огляделся. Никого. Ничего.

- Кто-нибудь! - исступленно закричал Меджедэджик. Отец учил его, что не стыдно просить помощи, когда сам ты бессилен. - Кто-нибудь! Помогите мне! Это ваш сахем!

Но никто не ответил. Мир вокруг будто замер, будто он остался один в бесконечной безлюдной пустоши. Он и его мертвая возлюбленная.

Слезы градом покатились по его лицу. Впервые за свои двадцать семь зим Меджедэджик заплакал. Двадцать семь зим! В его возрасте никто никогда не становился сахемом, но Ха-вень-ни-ю, предвечный правитель Великого острова, что от начал времен плывет над облаками, был благосклонен к нему, наделив силой и умом. Был благосклонен... до сего дня.

- Витэшна, - прошептал воин, склонившись над возлюбленной. Кровь, что сочилась из трупа девушки, начала обращаться в мелкий белый песок. Это не удивило воина, он уже понял, что здесь замешано злое колдовство. Но кто? Кто посмел наложить на него эти чары? Ведь у него больше нет врагов, он победил всех!

- Витэшна, - вновь прошептал Меджедэджик, нежно коснувшись ее щеки, смахнув с высокого лба непоседливые черные пряди. - Не оставляй меня, возлюбленная моя! Вернись!

Внезапно глаза девушки открылись. Воин отпрянул, увидев в них лишь бездонную черноту, из которой струился мелкий белый песок. Лицо мертвой Витэшны исказила гримаса, полные губы раскрылись, обнажив желтоватые зубы и алый язык. И с этих губ, который он так любил целовать, сорвалось лишь одно слово.

- Нет, - прошипел Рокеронтис, принявший облик Витэшны. Он схватил ошалевшего Меджедэджика за плечи и метнул его в реку. Тот ухнул в ледяную воду, попытался выбраться на поверхность, но не смог. Поверхности не было. Он оказался в бездонной тьме, до краев наполненной холодной водой.

Он барахтался до тех пор, пока в легких не закончился воздух. А потом водяной пузырь раскрылся и выплюнул его на черные холодные камни. Меджедэджик оказался в пещере, едва подсвеченной немногочисленными огнями, что плавали прямо в воздухе. С влажных стен на него смотрели маски. Маски Ха-кве-дет-гана, темного близнеца. Маски, что он сам помогал вырезать и что вешал на ритуальный столб посреди капища уоки.

Но теперь маски пугали его. Они были живыми. Они корчили страшные рожи, ругались и хохотали, не отрывая безумных глаз от Меджедэджика. Их были сотни, тысячи этих страшных масок! И он побежал, впервые обуянный животным страхом, который невозможно контролировать. Он бежал, и слышал сзади шелест темных крыльев. Лишь раз воин обернулся, чтобы узреть, как за ним по пятам гонится его мертвая возлюбленная.

За ее спиной развивались черные вороньи крылья, а глаза, полные мрака, манили и завораживали. Витэшна была обнажена, из каждой поры на ее теле сыпался песок, мелкий белый песок. Воин не мог вынести столь чудовищного зрелища и отвернулся, побежав еще быстрее.

Сколько он бежал по каменным туннелям? Час, лето, тысячу лет? Он задыхался, он истекал потом и кровью от многочисленных порезов, что наносили острые камни, сквозь которые ему приходилось протискиваться. Но каждый раз он находил в себе силы, чтобы продолжать чудовищную гонку.

Но, как говорил племенной шаман, ничто не вечно в мире земном. Меджедэджик замедлил бег, а потом и вовсе перешел на шаг. Каждый мускул тела кричал в агонии, жажда скрутила горло, безумие свернуло разум. Он ничего не понимал, знал только, что нужно уходить, как можно дальше.

Но за очередным поворотом его встретил влажный монолит стены. Он развернулся и уперся в другую каменную стену. С ужасом воин понял, что оказался заперт в глубоком каменном колодце. Он задрал голову вверх, но холодные безмолвные стены уходили в непроглядную тьму, не давая недежды.

Он закричал, но не услышал своего голоса. Он ударил кулаком о стену и с удивлением уставился на разбитую в кровь руку, не почувствовав боли. И это сломало его. Меджедэджик привалился спиной к каменной стене и медленно сполз по ней вниз, закрыв глаза. Он приготовился умереть. В одиночестве и безумии. В этом кошмаре, что был рожден чьим-то черным колдовством.

- Нет, - прошептал мерзкий голос в самое ухо воина. А мерзким он был потому, что это был голос его возлюбленной Вишэтны (он бы никогда не спутал его ни с одним другим!), но безжизненный, мертвый.