Восход - [50]

На следующее утро Афродити приехала в отель рано, чтобы проводить подругу. Маркос был уже на месте: он хотел убедиться, что транспорт организован. Втроем они стояли перед отелем.

– Милые мои, я буду считать дни до возвращения, – сказала фрау Брухмайер.

Они помахали ей на прощание.

– Маркос, я так по тебе соскучилась, – прошептала Афродити, продолжая улыбаться и махать рукой.

Свободных номеров в отеле было в избытке, но они поодиночке тайком поднялись в пентхаус и занимались любовью как в первый раз.

Через несколько дней Эмин снова зашла к Георгиу. Оптимизм, вселившийся в них после объявления о соглашении, почти сразу же улетучился. Конфликт был далек от разрешения, и планировался второй раунд переговоров в Женеве.

– Ирини, дорогая, – сказала Эмин со слезами в голосе. – Я чувствую, что должна просить у тебя прощения.

– Ты? За что?

– За то, что происходит, – ответила Эмин. – Как турецкие солдаты могут так себя вести?! Они убивают женщин и детей. Мужчин согнали в лагеря.

– Прекращение огня ничего не дало, да?

Женщины обнялись. Часто им не хватало слов, но их объединяла общая тревога, и это придавало им сил. Они винили во всем происходящем своих соотечественников и никогда друг друга.

Вместо сокращения турецкие войска наращивали живую силу и вооружение.

Деревни греков-киприотов в горах вблизи Кирении подверглись нападению и были захвачены. Тысячи других бомбили и обстреливали из минометов. Ларнака на южном берегу тоже стала мишенью. Несмотря на соглашение о прекращении огня, турецкие войска медленно, но неуклонно продвигались на юг.

Женщины разговаривали, а вдали слышалась приглушенная канонада минометов. Бои продолжались на окраине Фамагусты, где тысячи турок-киприотов все еще выдерживали осаду, отрезанные от остального мира стенами средневекового города. Порт был по-прежнему закрыт.

Ирини продолжала надеяться, что Макариос вернется и спасет их. До них доходили слухи, что их опальный президент находится в Британии.

– Он говорит, что хочет, чтобы греки и турки-киприоты жили в мире, – сказала она.

– Но сначала нам нужно избавиться от всех этих захватчиков, – ответила ей Эмин. – Пока они будут продолжать убивать людей, никакого мира не будет.

Множились слухи об изнасилованиях и массовых убийствах греков-киприотов на территориях, захваченных турками. А в то же время турки-киприоты обвиняли греков-киприотов в убийствах и мародерстве. Взаимные обвинения в нарушении прав человека и актах насилия росли. И та и другая сторона удерживали заложников. Толпы мужчин, женщин и детей из обеих общин стали беженцами. Несмотря на соглашение, мира на острове не было.

Пожилые люди из обеих общин начали поговаривать о том, что подобный насильственный обмен населением уже случался раньше. В 1923 году греки и турки в Малой Азии были вынуждены собрать пожитки и покинуть свои дома. Они встречались на середине пути – одни, направляясь с востока на запад, другие – с запада на восток. На этот раз спасались бегством и греки-киприоты, и турки-киприоты. Так же как и тогда, общины, которые жили в мире, были разделены, а взаимное доверие, на котором зиждилась их жизнь, подорвано.

Греков-киприотов, которых захватили турецкие военные, увезли в Адану, в Турцию. Многие были убиты. Семьи ничего не знали о судьбе своих родных. Имена увезенных в Адану должны были опубликовать с обещанием скорого освобождения. Ирини внушала себе, что найдет имя Христоса в списке.

– По крайней мере, я буду знать, где он, – говорила она. – Потом мы его вызволим.

Захваченных было около четырехсот человек. Когда Христоса в списках не оказалось, Ирини заплакала – ее надежды рухнули. Другие члены семьи переживали не меньше.

Тем временем в Женеве продолжались переговоры. Турция теперь требовала отдельных кантонов на острове для турок-киприотов. Были согласованы новые демаркационные линии в Никосии. Обеим сторонам велели прекратить огонь.

– Неужели они думают, что так можно разрешить конфликт? – недоумевал Василис. – И решить, как нам жить? Они же находятся за тысячи миль отсюда. – Он был пьян и настроен воинственно.

– Но они пытаются, – возразила Мария. – По-твоему, лучше, чтобы переговоры прекратились?

– Если они и договорятся о чем-то, кто будет воплощать это в жизнь? – не унимался Василис, обращаясь к сыну. По мнению Василиса, это был мужской разговор.

– Маркос, что будет, как ты считаешь? – спросила Ирини, заламывая руки. – И когда вернется наш Христос?

Она надеялась, старший сын знает больше. Маркос был связан с внешним миром. Несмотря на то что отель и ночной клуб не работали, он все время где-то пропадал.

– Я не знаю, мама. Правда, не знаю. Но верю, что большие страны найдут для нас решение.

Маркос берег мать и ничего не сказал об опасности, которая нависла над всеми ними. Поскольку в Греции была объявлена всеобщая мобилизация и крупные силы двигались к границе с Турцией, надеяться на разрешение конфликта между странами не приходилось.

– Только, пожалуйста, не беспокойся, – успокаивал он Ирини. – Уверен, все будет хорошо.

Он чмокнул мать в щеку и ушел.

Привычный ритуал немного успокоил Ирини. Ей отчаянно хотелось верить сыну.