Восход Черной Звезды - [21]
Если бы мир был другим, то он, Кастор, мог бы сейчас сидеть в этой столовой по полному праву, а не по капризу старого клоуна и потому, что он совершенно случайно наткнулся на мертвую голову посреди рисовой плантации. И даже Мария гордилась бы своим ученым супругом!
Забавно, но за прошедшие сорок восемь часов он всего лишь во второй раз вспомнил о ней.
Ладно, сказал он сам себе честно, ему сильно повезло, что он вообще здесь очутился. Не чудо ли! Съев свою порцию, он понаблюдал за другими студентами: что они делают с пустыми подносами, куда затем направляются. Потом, следуя за случайными группками студентов, он побродил по центру, заглянул в бар, в терминальную, в пивной зал, в комнаты отдыха, в кладовые, в аудитории.
Если существует рай, то он был в раю! Эх, если бы он мог воспользоваться всеми этими чудесными аудиториями и лабораториями, в любой момент, когда нужно, потому что имеешь на это право…
Кстати, вдруг осенило его, а кто может ему помешать?
Он повертел головой, определил, где находится, направился в ближайшую терминальную.
Терминалы для студентов были далеко не такие невообразимо мощные, как и у секретарши, но все равно, Кастор дрожащими от радостного волнения пальцами коснулся вожделенных клавиш. Переведя терминал в режим связи, он в первую очередь вызвал секретаршу Многолицего, убедившись, что странное создание по имени профессор Фунг не появилось в своем кабинете раньше времени. Профессор продолжал отсутствовать. Ободренный, Кастор, поколдовав над клавиатурой, вызвал программу — справочник, выстучал «Университет — именной указатель». Он без труда отыскал статью, посвященную Фунг Босьену. Курсор выдавал на экран пятьдесят иероглифов в секунду, и в считанные мгновения Кастор располагал основными биографическими данными профессора:
«Фунг Босьен. р. в провинции Шанхай, 2019. Степень бакалавра в Синьяне, 2037. Степень мастера — Пекин, 2039. Диплом мастера — Токио 2042. Докторская степень — Стэнфорд, 2046. Член академии…»
БЫСТРО ВПЕРЕД. Кастор пропустил десяток строк, начиненных перечислением почетных степеней и должностей, затем, еще более озадаченный, пропустил список посолиднее: опубликованные работы. Впрочем, вполне обычный для академического деятеля послужной список, пусть и довольно почетный. Ни одного слова, ни одного упоминания или указания на причины, по которым профессор обзавелся столь экстравагантной внешностью или получил свое прозвище. Необычным оказался лишь постскриптум, где говорилось: «Смотри также Хсанг Фуцуи, Дьен Кайчунг, Поттер Алисия, Су Вонму, Ангорак Аглат, Шум Хенджу, Цай Мингво, Корелли Анастасио, Хонг Люджен и Гвай Хунмонг».
Кастор почувствовал, что зашел в тупик, нахмурился, потом упорно вернул курсор назад, к началу, и принялся вчитываться в каждое слово. И в списке работ, опубликованных за 2057 год он понял, что попал в точку.
Статья была озаглавлена «Сохранение структуры личности после пересадки мозговой ткани», авторами являлись Фунг, Шан, Цзулинг, Гвуи и Гвуи.
К счастью, упомянутый номер журнала имелся в памяти университетской библиотеки. Ключ к разгадке нужно было искать в статье. Поиски оказались нелегкими, потому что, занимаясь самообразованием, Кастор мало внимания уделял анатомии. Ему пришлось пробираться сквозь джунгли мозолистых тел, сплетения эпифизов и гипофизов, но постепенно он добрался до сути. В возрасте тридцати шести лет у доктора Фунга образовалась в мозгу опухоль, причем злокачественная. Хуже того, опухоль захватила участки с названиями типа «басис педункули», ведавшие основными функциями тела; потерять их означало отнюдь не просто расставание с парочкой воспоминаний или способностью чувствовать запахи, потерять их означало расстаться с жизнью. Единственное спасение — пересадка. Операция прошла успешно, но… придя в себя после операционного наркоза, Фунг Босьен, отвечая на вопрос хирурга, попросившего пациента назваться, четко и уверенно ответил: «Кто я? Конечно же Фунг Босьен!» Секунду спустя он не менее уверенно назвался Хсангом Фуцуи. Так звали молодого ханьца, студента, погибшего под колесами троллейбуса и ставшего донором для пересадки.
Кастор, с изумлением и одновременно с определенным отвращением, смотрел на золотистые иероглифы. Отвращение он испытывал потому, что, как выяснилось, знаменитый ученый и высокопоставленный партиец не только проводил эксперименты, но и сам оказался подопытным кроликом. Изумление и волнение — потому что очутился в стенах, где возможны подобные чудеса. Отвращение, изумление и тоска, черная тоска — если бы ему удалось здесь остаться!
