Восхитительные ночи - [3]

– Доктор Роман Бернсайд. – Селия покраснела.

– Неужели этот самоуверенный тип снизошел до того, чтобы заговорить с тобой?

– Как по-твоему, он красив? – робко спросили Селия.

– Может, и да. Но что-то в его лице наводит на мысль о жестокости.

Селия ощутила досаду. Подойдя к своему сундуку, она достала длинный пеньюар в оборках и надела его.

– А вот мне он понравился, – с вызовом сказала она.

– Что?

– Я говорю, что мне он понравился, вернее, заинтриговал. Он кажется очень несчастным, неужели ты не заметила этого, Бекки? Будто у него большое горе.

Ребекка села, вспыхнув от негодования:

– Конечно, заметила! Да и как не видеть, что ты собираешься флиртовать с ним прямо у меня на глазах!

– Но я…

– Да ведь все знают, что ты кокетка, дразнишь мужчин и заигрываешь с ними, даже не задумываясь о последствиях. Неужели ты не понимаешь, что подобное поведение может опозорить тебя?

Селия рассердилась:

– Нет, Бекки, нет! Ничего такого не произойдет, ведь ты присматриваешь за мной, да и мама позаботилась о моем будущем. – Селия потянулась к ночнику, чтобы задуть его. – А теперь, – раздраженно сказала она, – спокойной ночи.

Селия забралась на верхнюю полку и легла поверх простыней.

– Ты сама виновата, Селия, – заметила Ребекка. – Если бы ты спокойно вышла замуж, как твои сестры, то сейчас могла бы уже иметь ребенка, а то и двоих, и была бы вполне довольна судьбой.

Какое ужасное слово «судьба»! За ним стоят только долг и смирение. Вглядываясь в темноту тропической ночи, Селия прислушивалась к шуму океана.

С самого утра Селию охватило беспокойство. Ходя взад и вперед по палубе, она с тревогой размышляла о том, понравится ли ей преподавать в школе для мальчиков. Конечно же, тетя Гаттерас, которую ее отец, старый морской волк, назвал в честь мыса Гаттерас, окажется солдафоном в юбке. Да если бы Гаттерас и Джуд не были строги и придирчивы, мать никогда не отправила бы ее к ним.

Но еще хуже, если тетка вообще откажется принять ее, не извещенная о прибытии племянницы заранее.

А муж? Селия представила себе седовласого или лысого джентльмена, возможно, вдовца, похоронившего двух, а то и нескольких жен. От этой мысли ее передернуло. Уж лучше ослушаться тетку и отказаться выходить замуж!

Скоро, слишком скоро путешествие закончится и ей придется окунуться в реальную жизнь.

Роман Бернсайд за обедом не появился, и капитан Бернс сообщил, что доктору пришлось ампутировать ногу матросу, с которым произошел несчастный случай. Пассажиры, встревоженные этим сообщением, гадали, как такое могло случиться. Но Селия думала не о пострадавшем, а о Романе. Как, должно быть, трудно причинять такую боль! Может, он ждал до последнего, обещал спасти ногу?

После обеда Бекки вновь почувствовала себя хуже, и Селия опять прикладывала к ее лбу холодные компрессы. Ей не скоро удалось выскользнуть из душной каюты и выйти на палубу.

Вдохнув соленый морской воздух, она решила, что беспокоиться незачем. Кто знает, что сулит ей будущее? Гонолулу, Сандвичевы острова… Какие экзотические места! Кое-кто из знакомых Селии считал местных жителей людоедами.

Это должно стать приключением. Во всяком случае, она сделает все, чтобы так оно и было.

Вдруг Селия заметила, что Роман Бернсайд стоит у поручней там же, где и вчера вечером. Затрепетав, она поняла, что пришла сюда в надежде встретить его.

Но сейчас он смотрел не на нее, а вдаль: на волны с серебряными барашками, на бархатное небо, на ущербную луну. Роман крепко вцепился в поручни, и его взгляд был мрачен.

– Как прошла операция? – робко спросила девушка.

– Пациент жив, если вас интересует это! – резко бросил Бернсайд.

– Ему было очень больно?

Роман обернулся: его серые глаза напоминали океан в штормовую погоду.

– Почему вы спрашиваете? Вам, как и другим, приятна мысль, что это произошло не с вами? Так вот, я воспользовался эфиром и опием, и сейчас несчастный спит. Я также промыл рану карболкой, поэтому есть надежда избежать инфекции. Тогда мой пациент останется жив.

«Значит, Роману тяжело», – подумала Селия. Она молчала, физически ощущая его присутствие. «Какой он высокий и мужественный». Рядом с ним она казалась такой маленькой. Селия поняла, что Роман страдает.

– Я люблю звезды и ночное небо, – тихо сказала Селия. – Все это кажется мне почти… волшебным.

– А вы слышали, что древние полинезийцы ориентировались по звездам? Зная только звезды, «розу ветров», океанические течения и направление полета птиц, они проходили на своих каноэ от Бора-Бора и Таити до Гавайев. Это же просто чудо!

Они говорили о звездах, об островах Оаху, Мауи, Кахоолаве, Молокаи, Ланаи, Кауаи, Нихау… Голос Романа стал мягче. Селия поняла, как нежно он любит острова, где, по его словам, родился.

– До того, как капитан Кук открыл Гавайские острова, жизнь аборигенов была регламентирована системой запретов, табу, таких жестких, что, нарушая их, человек рисковал жизнью. Особенно трудно приходилось женщинам. Они не могли сидеть за одним столом с мужчинами, а прикасаться ко многим видам пищи им запрещалось под страхом смерти.

Эта экзотика, столь непохожая на прозаический Бостон с его чайными вечерами и скучными праздниками, очаровала Селию.