Вошедший сам - [46]
Первые строки поэт внёс в книжку сразу же после отъезда:
«1 час 28 минут. Думаю только о Лилике… Люблю страшно. Вернулся б с удовольствием.
3 часа 9 м. Детка, еду, целую, люблю. Раз десять хотелось вернуться, но почему-то казалось глупым. Если б не надо заработать, не уехал бы ни за что…
3 ч. 50 м. Пью чай и люблю.
4 ч. 30 м. Тоскую без Личика.
5 ч. 40 м. Думаю только о Киське.
6 ч. 30 м. Кисик, люблю.
6 ч. 36 м. Лилек, люблю тебя, люблю нежно…
7 ч. 5 м. Детка, тоскую о тебе.
7 ч. 25 м. Темно, боюсь, нельзя будет писать, думаю только о Кисе.
9 ч. 45 м. Люблю при фонарике Лику. Спокойной. Сплю».
Следующие записи сделаны уже на следующий день, 8 марта, когда поезд подходил к Петрограду:
«7 ч. 45 м. Доброе утро. Люблю Кису. Продрал глаза.
9 ч. 6 м. Думаю только о Кисе.
9 ч. 40 м. Люблю детку Лику.
10 ч. 40 м. Дорогой Кисит.
11 ч. 45 м. Лилек, думаю только о тебе и люблю ужасно.
12 ч. Лисик.
12 ч. 30 м. Подъезжаю с тоской о Кисе, рвусь к тебе, любящий Кисю Щенок.
1 ч. 10 м. Па извозчике люблю только Кисю.
3 ч. Люблю Кисю в отделе.
4 ч. 50 м. В столовой тоже только Кися.
5 ч. 45 м. После обеда на сладкое тоже Кися.
6 ч. 35 м. Пришёл домой. Грустно без Киси страшно.
8 ч. 15 м. Сижу дома и хочу к Кисе…
11 ч. 30 м. Ложусь. Покойночи, детик».
Точно такие же фразы заполняют страницы записной книжки 9, 10 и 11 марта. Самые последние записи поэт сделал, уже подъезжая к Москве:
«7 ч. 35 м. Кисик.
9 ч. 35 м. Поезд подходит к Кисе, или, как говорит спутник, к Москве».
Эти записи В.В.Катанян сопроводил словами:
«Да, для него был один свет в окошке и один человек, который олицетворял Москву. Если не весь мир…»
Но если показать эти фразы психиатру, он бы сказал, что у писавшего их человека явное невротическое расстройство – «обсессия»:
«Обсессия (лат. «obsessio» – «осада», «обхватывание») – синдром, представляющий собой периодически, через неопределённые промежутки времени, возникающие у человека навязчивые нежелательные непроизвольные мысли, идеи или представления».
С этим же синдромом Маяковского в 1913 году (перед самой премьерой его трагедии) показывали психиатру Диагноз 1919 года, не содержавший «нежелательного» слова «синдром», поэту ставил (по записям в записной книжке) В.В.Катанян.
Юбилей Горького
Той весной страна Советов всенародно отмечала 50-летие Алексея Максимовича Горького. На самом деле писатель родился 16 (28) марта 1868 года, но в автобиографии, опубликованной в 1914 году, было ошибочно указано, что год его рождения 1869-ый. Поэтому и чествовавали.
Рабочие и служащие петроградской типографии «Копейка» отправили юбиляру поздравление, сплошь состоявшее из восклицаний:
«Слава певцу «Буревестника»!
Слава творцу песни о Соколе!..
Многие лета лучшему из лучших! Слава товарищу Максиму Горькому!»
Представители литературы и искусства Москвы, собравшиеся во Дворце Искусств (учреждённом при Наркомпросе в начале 1919 года), послали в Петроград телеграмму:
«Дворец Искусств, собирающий под своей кровлей бодрое творчество России, в пятидесятую годовщину большой жизни шлёт задушевные свои приветствия учителю и товарищу, убеждающему нас верить в жизнь. Вашей верой в человека будет жить дело грядущего».
Далее следовали подписи Сергея Есенина, Сергея Конёнкова, Виктора Хлебникова, Андрея Белого, Анатолия Луначарского, Эсфири Шуб, Константина Бальмонта, Георгия Якулова, Владимира Дурова и многих, многих других.
Подписи Маяковского под телеграммой не было. И быть не могло. Не случайно о Маяковском той поры Роман Якобсон написал:
«Я не знаю ни одного человека, о котором он бы говорил более враждебно, чем о Горьком».
Не с лёгкой ли руки Маяковского Дворец Искусств, который создавал и которым заведовал поэт и писатель Иван Сергеевич Рукавишников (он и предложил послать телеграмму Горькому), начали за глаза называть «дворцом паскудств»?
Дмитрий Мережковский и Зинаида Гиппиус тоже не слишком жаловали «буревестника революции». Гиппиус писала:
«… с Горьким мы не сходились никогда, странная чуждость разделяла нас… Впрочем, окружение Горького, постоянная толпа ничтожных и корыстных льстецов, которых он около себя терпел, отталкивала от него очень многих.
Эти льстецы обыкновенно даже не партийные люди; это просто литературные паразиты. Подобный "двор" – не редкость у русского писателя-самородка, имеющего громкий успех, если писатель притом слабохарактерен, некультурен и наивно-тщеславен».
Илья Эренбург в ту пору знаменитым ещё не был и льстить никому тоже не собирался. В марте 1919 года он опубликовал стихотворение, в котором были строки:
Какую именно «новую правду» пытался «высекать» Илья Эренбург (и из чьей груди?), сказать трудно. А вот на груди Нестора Махно появилась награда – 27 марта 1919 года за замедление наступавшей на Москву Белой армии большевики наградили его орденом Красного Знамени.
Дядюшкой Джо в середине двадцатого века американцы и англичане стали называть Иосифа Сталина — его имя по-английски звучит как Джозеф (Josef). А бомбы, которые предназначались для него (на Западе их до сих пор называют «Джо-1», «Джо-2» и так далее), были не простыми, а атомными. История создания страной Советов этого грозного оружия уничтожения долгое время была тайной, скрытой под семью печатями. А о тех, кто выковывал советский ядерный меч, словно о сказочных героях, слагались легенды и мифы.Эта книга рассказывает о том, как создавалось атомное оружие Советского Союза.
О Маяковском писали многие. Его поэму «150 000 000» Ленин назвал «вычурной и штукарской». Троцкий считал, что «сатира Маяковского бегла и поверхностна». Сталин заявил, что считает его «лучшим и талантливейшим поэтом нашей Советской эпохи».Сам Маяковский, обращаясь к нам (то есть к «товарищам-потомкам») шутливо произнёс, что «жил-де такой певец кипячёной и ярый враг воды сырой». И добавил уже всерьёз: «Я сам расскажу о времени и о себе». Обратим внимание, рассказ о времени поставлен на первое место. Потому что время, в котором творил поэт, творило человеческие судьбы.Маяковский нам ничего не рассказал.
О Маяковском писали многие. Его поэму «150 000 000» Ленин назвал «вычурной и штукарской». Троцкий считал, что «сатира Маяковского бегла и поверхностна». Сталин заявил, что считает его «лучшим и талантливейшим поэтом нашей Советской эпохи». Сам Маяковский, обращаясь к нам (то есть к «товарищам-потомкам») шутливо произнёс, что «жил-де такой певец кипячёной и ярый враг воды сырой». И добавил уже всерьёз: «Я сам расскажу о времени и о себе». Обратим внимание, рассказ о времени поставлен на первое место. Потому что время, в котором творил поэт, творило человеческие судьбы. Маяковский нам ничего не рассказал.
В книге Эдуарда Филатьева, рассказывающей о жизненном пути величайшего Мастера ХХ века, предпринята попытка разгадать тщательно зашифрованные тайны всех крупных произведений Михаила Булгакова, включая тайны самого главного его романа — «Мастера и Маргариты».
О Маяковском писали многие. Его поэму «150 000 000» Ленин назвал «вычурной и штукарской». Троцкий считал, что «сатира Маяковского бегла и поверхностна». Сталин заявил, что считает его «лучшим и талантливейшим поэтом нашей Советской эпохи».Сам Маяковский, обращаясь к нам (то есть к «товарищам-потомкам») шутливо произнёс, что «жил-де такой певец кипячёной и ярый враг воды сырой». И добавил уже всерьёз: «Я сам расскажу о времени и о себе». Обратим внимание, рассказ о времени поставлен на первое место. Потому что время, в котором творил поэт, творило человеческие судьбы.Маяковский нам ничего не рассказал.
О Маяковском писали многие. Его поэму «150 000 000» Ленин назвал «вычурной и штукарской». Троцкий считал, что «сатира Маяковского бегла и поверхностна». Сталин заявил, что считает его «лучшим и талантливейшим поэтом нашей Советской эпохи». Сам Маяковский, обращаясь к нам (то есть к «товарищам-потомкам») шутливо произнёс, что «жил-де такой певец кипячёной и ярый враг воды сырой». И добавил уже всерьёз: «Я сам расскажу о времени и о себе». Обратим внимание, рассказ о времени поставлен на первое место. Потому что время, в котором творил поэт, творило человеческие судьбы. Маяковский нам ничего не рассказал.
В книге автор рассказывает о непростой службе на судах Морского космического флота, океанских походах, о встречах с интересными людьми. Большой любовью рассказывает о своих родителях-тружениках села – честных и трудолюбивых людях; с грустью вспоминает о своём полуголодном военном детстве; о годах учёбы в военном училище, о начале самостоятельной жизни – службе на судах МКФ, с гордостью пронесших флаг нашей страны через моря и океаны. Автор размышляет о судьбе товарищей-сослуживцев и судьбе нашей Родины.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии `Жизнь замечательных людей`, осуществленной Ф.Ф.Павленковым (1839–1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют свою ценность и по сей день. Писавшиеся `для простых людей`, для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф.Ф.Павленковым (1839-1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839–1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф.Ф.Павленковым (1839-1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Всем нам хорошо известны имена исторических деятелей, сделавших заметный вклад в мировую историю. Мы часто наблюдаем за их жизнью и деятельностью, знаем подробную биографию не только самих лидеров, но и членов их семей. К сожалению, многие люди, в действительности создающие историю, остаются в силу ряда обстоятельств в тени и не получают столь значительной популярности. Пришло время восстановить справедливость.Данная статья входит в цикл статей, рассказывающих о помощниках известных деятелей науки, политики, бизнеса.