Вошедший сам - [38]

Мы, настоящие мастеровые искусства, мы, кто отшлифовывает образ, кто чистит форму от пыли содержания…

Заметьте: какие мы счастливые. У нас нет философии. Мы не выставляем логики мыслей. Логика уверенности сильнее всего».

Под декларацией стояли подписи:

«Поэты: Сергей Есенин, Рюрик Ивнев, Анатолий Мариенгоф, Вадим Шертеневич.

Художники: Борис Эрдман, Георгий Яку лов.

Музыканты, скульпторы и прочие: ау?»

Это была звонкая оплеуха тем, кто ещё совсем недавно раздавал пощёчины общественному вкусу Но на неё мало кто обратил внимание – время было уже не то. 14 февраля 1919 года в газете «Известия» появилась с виду вроде обычная статья, но сообщала она страшные вещи:

«Концентрационные лагери

Революционные Трибуналы и Народные Суды ввели особый род наказания: лишение свободы в виде принудительных работ без содержания под стражей.

Московская Чрезвычайная Комиссия решила сделать опыт устройства «концентрационного лагеря» для принудительных работ».

Такая была тогда в стране обстановка.

Дмитрий Мережковский записывал в дневнике:

«Среди русских коммунистов – не только злодеи, но и добрые, честные, чистые люди, почти „святые“. Они-то – самые страшные. Больше, чем от злодеев, пахнет от них китайским мясом».

Жена Мережковского, Зинаида Гиппиус, потом разъяснила (в книге «Живые лица»), что имелось в виду под словами «китайское мясо»:

«Это вот что такое: трупы расстрелянных, как известно, „Чрезвычайка“ отдаёт зверям Зоологического сада. И у нас, и в Москве. Расстреливают же китайцы. И у нас, и в Москве. Но при убивании, как и при отправлении трупов зверям, китайцы мародёрничают, не все трупы отдают, а который помоложе, – утаивают и продают под видом телятины. И у нас, и в Москве. У нас – на Сенном рынке. Доктор N купил „с косточкой“ – узнал человечью. Пошёл в ЧК. Ему там очень внушительно посоветовали не протестовать, чтобы самому не попасть на Сенную».

Такие нравы устанавливались в стране Советов, на которую с юга стремительно надвигалась Белая армия генерала Деникина, а на западе наращивала мощь армия Польши, которой руководил Юзеф Пилсудский. Лев Троцкий писал:

«У Ленина сложился твёрдый план:…вступить в Варшаву, чтобы помочь польским рабочим массам опрокинуть правительство Пилсудского и захватить власть».

Быть среди тех, кто сражается и побеждает и, стало быть, пользуется всеми жизненными благами, хотелось тогда очень многим. И в конце февраля 1919 года Сергей Есенин написал заявление:

«Признавая себя по убеждениям идейным коммунистом, примыкающим к революционному движению, представленному РКП (б), и активно проявляя это в моих ПОЭМАХ и СТАТЬЯХ, прошу зачислить меня в действительные члены литературно-художественного клуба Советской Секции писателей – художников и поэтов.

Сергей Есенин».

Вновь аресты

Описывая те времена в дневнике (в «Чёрной книжке»), Зинаида Гиппиус упомянула и «оппозицию», которую советская власть относила к своим врагам:

«Большевики не терпят вблизи никакой, даже пассивной, даже глухой и немой. И если только могут, что только могут, уничтожают. Непременно уничтожают студентов, – останутся только профессора. Студенты всё-таки им, большевикам, кажутся коллективной оппозицией, а профессора разделены, каждый – отдельная оппозиция, и они их преследуют отдельно».

Упомянула Гиппиус и тех, кто стал сотрудничать с советской властью. Особенно ей было обидно, что к большевикам пошли поэты Блок и Белый:

«Впрочем, какой большевик Блок! Он и вертится где-то около, в левых эсерах. Он и А.Белый – это просто „потерянные дети“, ничего не понимающие, аполитичные отныне и до века. Блок и сам как-то согласился, что он „потерянное дитя“, не больше».

Писатель Разумник Васильевич Иванов, писавший под псевдонимом Иванов-Разумник, ни в какой партии не состоял, но в своё время редактировал левоэсеровскую газету «Знамя труда» и их журнал «Наш Путь». Той поре он дал такую характеристику:

«Террор военного коммунизма был тогда в полном разгаре. Арестовывали и расстреливали „заложников“, открывали действительные и мнимые заговоры. Одним из таких был в феврале 1919 года „заговор левых эсеров“, никогда не существовавший, но приведший кряду "репрессий " – вплоть до расстрелов».

Зинаида Гиппиус:

«Если ночью горит электричество – значит, в этом районе обыски. У нас уже было два. Оцепляют дом и ходят целую ночь, толпясь, по квартирам».

В середине февраля Иванова-Разумника тоже арестовали – по делу партии левых эсеров. Он был (по его же словам) доставлен…

«… на «Гороховую 2», в здание бывшего градоначальства, в знаменитый центр большевистской охранки и одновременно с этим – пропускную регистрационную тюрьму для всех арестованных».

В три часа ночи Иванова-Разумника вызвали на допрос. Следователь (сам бывший левый эсер, перекинувшийся к большевикам)…

«… усиленное внимание обратил на мою записную книжку, а в ней – на адреса знакомых. Фамилии и адреса эти он подчёркивал карандашом, а потом стал переписывать на отдельные листки бумаги. Это мне не понравилось и, как оказалось потом, не без основания…

В пять часов утра – как я потом узнал – ряд автомобилей с чекистами подъезжали в разных частях города к домам, где жили мои знакомые, адреса которых я имел неосторожность занести в свою записную книжку (с этих пор никогда я больше этого не делал). Были арестованы и отвезены на «Гороховую»: поэт Александр Блок с набережной реки Пражки, писатель Алексей Ремизов, художник Петров – Водкин, историк М.К. Демке – с Васильевского острова, писатель Евгений Замятин – с Моховой улицы, профессор С А.Венгеров – с Загороднего проспекта, – ещё, и ещё, со всех концов Петербурга, где только ни жили мои знакомые. Какая бурная деятельность бдительных органов советской власти^.»