Восемнадцать Безбожных лет - [4]
«Хороший король, который даже со своими владениями справиться не может»
Слыша усмешки, Горвей мрачнел всё больше. Если бы у него была достаточная власть или армия, он бы, после смерти короля, пошёл на других баронов войной и отбил у них трон. Но он и сам чувствовал, что неприязнь к нему объединит остальных, и его просто раздавят. Бессилие делало его мрачным, желчным и злым. Ему хотелось выплеснуть свою жестокость.
Да ко всему прочему ещё и Ночь Бури. Она не предвещала для него ничего хорошего. Восемнадцать Безбожных лет! И это ещё при жизни старого Бога его город заполонили бандиты и потаскухи! А дальше, когда некому будет отвечать на молитвы, что будет дальше? От этой мысли барон ещё больше нахмурился, вглядываясь в искристый огонь. У него в голове вдруг всплыла страшная, пугающая мысль, заставившая невольно вздрогнуть: «Это конец»
Он не сразу услышал осторожный голос слуги, в страхе остановившегося у двери. Все боялись барона, когда он был в таком настроении.
– Что? – злобно, не оборачиваясь, переспросил Горвей, досадливо кривя губы. Он не хотел никого сегодня видеть. Чертова Ночь Бури рождала в голове слишком много мыслей, и всё надо было обдумать.
– Там пришёл тюремщик, господин, – промямлил слуга.
– Зачем ещё?
– Говорит, что ему непременно нужно что-то вам сообщить. Что это очень важно.
– Почему ты не прогнал его? – барон холодно посмотрел на слугу. Тот весь озяб под этим взглядом.
– Я прогнал, но он упёрся, встал, как вкопанный, всё бормотал про проклятую ночь, проклятую бабу и вообще всё проклинал. Господин, всё, что случается в такую ночь, – он затих, голос его вдруг сломался, – всё в такую ночь может оказаться важным…
Барон устало откинулся в кресле и бросил с досадой через плечо:
– Ладно, зови его сюда.
Слуга вылетел вон. Горвей же продолжил сидеть у очага, в красках представляя, как четвертовал бы и тюремщика с его неотложным делом, и бестолкового слугу, и всех двадцать девять баронов, с их насмешками в его адрес! Будь только его воля!..
– Мой господин, – донёсся немного взволнованный, грубый голос. Горвей обернулся, взглянув на уродливого человека, сгрудившегося у двери. Весь он был будто перекошен набок, неуклюж и грязен. Барона передёрнуло от отвращения.
– Зачем ты явился? Кто позволил тебе оставить пост?
– Я, господин, ну… Знаете, – его нескладная, запинающаяся речь выводила барона из себя. Изо всех сил он сдерживал нарастающий гнев. Ему сейчас хотелось думать о своём, а не выслушивать лепет этого никчёмного, грязного оборванца!
– Там у нас такое дело, господин. Одна из этих, как их там, куртизанок, она, хозяин, вроде как разрешилась.
– Что? – Горвей уже потихоньку начинал возвращаться к своим размышлениям, перестав слушать невнятный говор.
– Ну это, как бишь его там, родила дитё, – неловко переминаясь с ноги на ногу и поглядывая на богатое убранство зала, ответил тюремщик. Ему, уже привыкшему к своим холодным, сырым темницам, было тут неуютно и жутковато, как уличному псу в доме. Барон же, злясь, что его отвлекают по всяким пустякам, выпалил:
– И что теперь? Утопите. И не смей больше беспокоить меня.
Тюремщик испуганно закивал, боясь гнева своего господина и начал быстро и задыхаясь бормотать:
– И правильно это, хозяин! Очень правильно! Другие заключённые волнуются из-за криков этого ублюдка. Да и он, похоже, больной какой-то…
– Кто? – не понимая, почему этот невыносимый человек ещё здесь, зачем-то переспросил Горвей.
– Ребёнок. У него во всю спину какое-то огромное, родимое пятно. Уродливое, как шрам. Бог знает, что это может быть за зараза! Мать пыталась спрятать его, но я то успел заметить. Точно больной! Правильно, лучше уж утопить…
Но барон не стал слушать дальше его бормотание и грубый лепет. Он даже не понял, что его ум споткнулся на словах тюремщика. В его голове, словно вспышка, вдруг возникла смутная догадка. И он вдруг вцепился в эту догадку, словно коршун в добычу.
«Бог знает что».
Да быть этого не может. И эта мысль, как что-то мимолётное, как ветерок, начало нарастать в сознании. Горвей даже не следил за этой мыслью, и она кружилась в мозгу барона, завихряясь и танцуя, увлекая все остальные мысли куда-то глубоко в подсознание, где зрела идея.
Быть того не может! Сегодня ночью умер старый Бог, барон это точно знал, ведь в его город уже несколько дней назад прибыли монахи, которые собрали всех беременных женщин в Божий храм, в надежде, что сумеют узреть рождение нового Бога. Не может же быть, чтобы божественное дитя родилось у…
– Паж! – вдруг неистово взвыл Горвей, очнувшись и осознав, что тюремщик уже удалился исполнять вынесенный приговор. На несколько секунд им овладело отчаяние и ужас, вдруг его догадка верна и теперь…
Слуга, испуганный внезапным криком господина, влетел в зал.
– Давно ушёл тюремщик?! – барон вне себя даже схватил бедного человека за одежду, встряхнув изо всех сил.
– Н-нет… Он вышел только минуту назад!
– Верни его, немедленно! И вели позвать Арахта, он мне нужен, – и, облегчённо вздохнув, Горвей отпустил бедного слугу, который, не чувствуя под собой ног, помчался догонять тюремщика. Барон стал нетерпеливо мерить шагами зал. В голове молотом стучало: «Вдруг это он? Возможно ли такое?»
Уснуть на сто лет, проснуться от поцелуя. Жизнь Авроры должна была походить на сказку.Но внезапно открыв, что верность стране и верность короне в этой державе две разные вещи, Аврора может лишь мечтать о счастье. Раньше зачарованная принцесса, спасительница, она становится предателем.Аврора намерена освобоить свой дом от королевской тирании, даже если для этого придётся пересечь море и отправиться в королевство прекрасного и дьявольского принца Финнегана — знающего о магии куда больше, чем ему стоит.
Одиночество — единственное, что в этой жизни известно Бренне. Она не ждет ни настоящей дружбы, ни, тем более, любви. Люди говорят, она с рождения помечена Одином, но для Бренны это, скорее, проклятие, нежели благословение. Даже те, кто говорит, что на нее снизошла милость Великого Отца, боятся взглянуть на нее. Люди ее сторонятся. Но Бренна научилась пользоваться данной ей силой и заставила свой дар служить себе. Она — Дева-защитница, ставшая настоящей легендой благодаря своему мужеству и волшебному дару. Вали — настоящий гигант среди своего народа, всеми любимый и уважаемый.
Море – безбрежное и таинственное, то суровое, то ласковое – оно всегда манило людей… Эта история началась много веков назад, когда две легендарные личности не поделили должность Бога всех морей. Это противостояние повлекло за собой множество трагических событий и вот-вот приведет к настоящей катастрофе. Волей судьбы 14-летняя девочка из Одессы, которая всегда отличалась специфическим везением и была магнитом для приключений, оказывается в эпицентре событий. Обстоятельства складываются таким образом, что на ее плечи ложится миссия по предотвращению катастрофы.
Антоний и Клеопатра. Елена Троянская и Парис. Ромео и Джульетта. А теперь... Генри и Флора. Веками Любовь и Смерть выбирали себе игроков. Придумывали правила, бросали кости и держались неподалеку, готовые повлиять на ход игры, лишь бы победить. Но побеждала всегда Смерть. Всегда. Возможно ли, чтобы любовь хоть одной пары где-нибудь, когда-нибудь выбилась из этой череды? Встречайте: Флора Саудади, темнокожая девушка, которая днем мечтает стать второй Амелией Эрхарт, а по ночам поет джазовые песни в прокуренных ночных клубах Сиэтла.
Эта книга – дань моего глубочайшего уважения самоотверженным людям – биографам, благодаря которым, человечество обогатилось знаниями. Перед ним открылся увлекательный, порой трагический мир замечательных людей, уникальных ярчайших личностей. Мой нижайший поклон биографам за их труды праведные.
В руки главной героини попадает загадочный артефакт. С помощью этого странного предмета она переносится в мир фейри. Казалось бы, исполнились ее мечты о том, чтобы вырваться из серых будней скучной реальности и отправиться навстречу приключениям, о которых она всегда мечтала. Но так ли все радужно, как ей представляется, ведь когда замешаны фейри, все может обернуться очень неожиданно. Я не прошу за свои произведения денег, я прошу комментариев. Для меня это очень важно, не ленитесь оставить пару строк, вам, это ничего не стоит, а автору будет приятно.