Восемнадцать Безбожных лет - [12]

– Сообщайте мне о её здоровье, – произнёс он, решительным шагом направляясь прочь. Комната показалась длинной, как никогда, но ни встревоженный и хнычущий лепет, ни всхлипывания дочери не смогли заставить Горвея остановиться. «Ты хочешь вырастить Бога войны, а не дочь» – повторял он себе раз за разом, чувствуя, как в груди что-то каменеет.

* * *

Когда Лианне исполнилось пять лет кормилица и няньки были ей больше не нужны. Горвей не собирался делать из неё юную изнеженную леди, поэтому, поощряя её буйные игры с дворовыми мальчишками, драки и шалости, он позволил ей расти, словно сильному сорняку. Ей оставили только одну служанку, но остальной круг её общения составляли конюхи и псари, повара и слуги, оборванные ребятишки, стражники и старый Арахт, который превратился в её наставника. Она была ещё слишком мала, чтобы начинать серьёзное обучение, но именно от колдуна она узнавала большинство историй и преданий об окружающем её мире. Но он был невелик.

Весь замок от подземелий до чердаков и башен был ею исследован, обыскан и облазан. Не было ни единой щели, в которую она бы не забралась, ни одного тёмного угла, откуда бы её не пытались вытащить. Однажды она даже провалилась в колодец, но мужественно сохраняла спокойствие, пока сын конюха бегал за подмогой, а потом помогал её оттуда извлекать. Лианна молчала всё время, и расплакалась только тогда, когда её вызволили, и она увидела отца, стоящего в нескольких метрах, глядящего на неё с холодным разочарованием. Она была с ног до головы покрыта грязью и илом, промокла, дрожала от холода. Жалкая и босая, она сцепила руки, уставилась в землю, и только тогда горячие слёзы покатились по её щекам. Страшные стыд и чувство унижения накрыли её так сильно, что она даже не заметила смертельной бледности на лице Горвея. Дочери он ничего не сказал, как и она ему.

Лианна почти не видела других детей. Сын конюха, поварята, нескольку служек – всё это были мальчишки, которые постоянно были заняты какой-то работой. В деревню её выводили очень редко, и то ей позволялось только смотреть из окон кареты, когда они ехали по широкой улице. Лия высовывалась из окошка вместе с плечами, едва не выпадая.

– Я хочу погулять по деревне! – просила она Арахта, который всегда сопровождал её. – Я вижу там других детей! Можно мне с ними поиграть?

– Нет, Лианна. Ты должна смотреть на них только из повозки. И не пытайся с ними заговорить.

– Почему, учитель?

– Не к чему тебе разговаривать с крестьянами, девочка. Они грубы и неотесанны, они могут причинить тебе вред. Запомни, они твои слуги, а не друзья.

– Тогда я прикажу им не обижать меня и немного поиграть!

– Когда ты станешь старше, ты поймёшь. А сейчас не высовывайся. Сохраняй достоинство, не то твой отец рассердится.

Тут Лианна всегда садилась и замолкала, страшась вновь увидеть разочарование в глазах отца. Она не боялась боли или наказания, не боялась того, что её запрут на весь день в её покоях, не боялась лишиться ужина. Нет, одно единственное могло повергнуть её в ужас – гневный, ледяной взгляд барона, который прожигал её насквозь. Всеми силами Лия старалась быть хорошей дочерью, но почему-то отец всегда был недоволен ею. Он никогда её не хвалил, если она хорошо выучивала урок, если одевалась опрятно, начисто отмывала руки и была вежлива за столом. Он всегда лишь отводил взгляд и холодно говорил: «Молодец», но Лия не чувствовала в этом слове никакой похвалы.

Барон велел всем своим слугам обращаться с Лией как со своей госпожой. Никто не холил и не баловал её, но все беспрекословно подчинялись. Подражая отцу, девочка, вскоре, научилась приказывать, требуя полного исполнения своих желаний. И только отец и Арахт контролировали её прихоти, указывая, чего она может добиться от слуг, а о чём стоит и забыть. Она во всём подражала отцу, копируя его безжалостное отношение к провинившимся, холодное и презрительное к подчинённым, безучастное к редким гостям. А когда Лианне исполнилось семь лет, отец привёз ей с материка два подарка.

Горвей прибыл поздно ночью, когда всё вокруг заливал дождь, размывая дороги, бушующим потоком скатываясь со скалы. Промокнув до нитки, он, обогнав слуг на лихом коне, разбрызгивая грязь, влетел в ворота замка. Факелы мерцали сквозь пелену воды. Скинув плащ, с которого стекала вода, барон вошёл через тяжёлые двери в башню. Помогая ему раздеться, паж проговорил опасливо:

– Хозяин, ваша дочь ждёт вас в главном зале.

– В такой поздний час? – немного удивился Горвей, ведь был уже второй час ночи.

– Да, господин. Она отказалась идти спать, пока не увидится с вами.

– Вот упрямая девчонка, – проворчал барон, скрывая удовлетворённую улыбку от пажа. – Хорошо, я сейчас приду.

Надев сухую одежду и выпив горячего вина с имбирём, Горвей неторопливо двинулся к залу. Все факелы там остались гореть, должно быть Лианна приказала не гасить их. Камин пылал. Девочка, услышав шаги отца, вскочила со стула, зажав в руках книгу. Специально для барона она надела своё темное, красивое платье, хотя обычно носила штаны и рубашку с кафтаном поверх, как и все здешние мальчишки, потому что в них было удобнее бегать и заниматься фехтованием. Ещё год назад отец велел капитану стражи начать давать девочке уроки, и она неплохо справлялась. Волосы её сейчас были убраны служанкой в красивую причёску. Она поклонилось вошедшему барону.