Восемь знамен - [47]

— Ты понимаешь, — Сао смотрела вслед лодкам, плывущим на север к Макао, — что из-за — твоего великодушия уловка с пожаром больше уже не сработает? Эти люди предупредят все корабли, отправляющиеся в Макао.

Роберт похлопал по стволу 32-фунтовой пушки.

— С этим кораблем нам больше не понадобятся уловки.

Она чмокнула его в щеку.

— Когда-то я проклинала день, в который встретила тебя. А теперь я благодарю предков за эту встречу. Иди же, насладись своей невестой.

Роберт проводил Сао к трапу и подождал, пока она поднялась на борт своего судна. Тем временем с «Альцесты» сняли орудий, обвязали фалами и подняли лебедками на «Яна Питера»; затем в борту обреченного судна сделали пробоины. Роберт стоял рядом с Армстронгом на корме и смотрел, как бригантина медленно погружается в морские волны.

Моряк не может без трепета смотреть, как тонет корабль, на котором ему доводилось плавать, но волнение совершенно невыносимо, если ты прожил на борту этого корабля несколько лет и не раз ходил на нем в бой. Баррингтон и Армстронг отдали кораблю честь и обменялись рукопожатием.

— Надеюсь, этим кораблем мы будем гордиться так же, как «Альцестой» — сказал Армстронг. — Как вы его назовете?

— Полагаю, лучше всего назвать его «Леди-Дракон», — решил Роберт.

— Девочке понравится, это уж как пить дать, — одобрил Армстронг.

Они подняли паруса и следом за другими пиратскими кораблями направились назад к островам. Роберт спустился вниз. В нем боролись разные чувства: печаль из-за гибели «Альцесты» и смерти Томми, душевный подъем оттого, что вместо бригантины получил гораздо более мощный корабль, ко всему этому добавилось еще и телесное вожделение. Но мужчины для того и сражаются, рискуя своими жизнями и забирая чужие, чтобы испытать все эти чувства, которые только и делают мужчину мужчиной. Ему доводилось от души пить и досыта есть, а теперь…

Он распахнул дверь каюты. На столе стояли блюда с остатками обеда, который он велел отнести своей невесте; что ж, аппетита Вильгельмина не утратила. При его появлении двое китайцев вытянулись в ожидании приказаний. Взмахом руки он отослал их и запер дверь на замок.

Его невеста уже сменила дорожное платье и накидку. Чем дольше он смотрел на нее, тем больше она ему нравилась. Длинные и совершенно прямые светло-золотистые волосы, бледно-голубые глаза, свежий цвет лица оттеняло синее шелковое платье с широким воротником, обычного покроя, но с декольте — впрочем, ни в малейшей степени не вызывающим. Большой бант прикрывал широкий пояс, подол платья окаймляла белая полоса.

Он открыл прихваченную с собой бутылку вина из трюмных запасов, наполнил два бокала, один протянул невесте. Поколебавшись, она приняла его.

Роберт поднял свой бокал.

— За счастливую семейную жизнь.

— А это возможно, сэр?

— Зависит от нас. И главным образом от тебя.

Она решительным, уже знакомым ему движением вскинула голову.

— Я всегда понимала, что меня могут в один прекрасный день выдать замуж за человека вдвое старше, с которым я даже не буду знакома. Ну, а что он окажется ко всему прочему еще и пиратом — это не более чем довесок к бремени, которое я должна вынести.

«Тебе придется ее поколачивать, говорила Сао, она сварливая. Но я хочу, чтобы она всегда оставалась такой — трепетной, живой», — думал Роберт. Но все-таки ее слова задели за живое, ему не приходилось задумываться о своем возрасте, несмотря на сорок один год, он чувствовал себя как никогда сильным и энергичным.

— А сколько лет тебе?

Вильгельмина снова вскинула голову.

— Семнадцать, сэр.

— О, тогда, моя дорогая Мина, боюсь, ты вышла замуж за человека, который старше тебя даже больше чем вдвое.

— Мина?

— Никто не называл тебя так раньше?

— Э-э, нет, сэр.

— Тогда только я буду называть тебя этим именем. Оно мне нравится. А сейчас, Мина, я хочу лечь с тобой.

И тут впервые она дрогнула.

— Сейчас, сэр? Средь бела дня?

— Жара еще больше меня возбуждает.

Она облизнула губы — быстро и нервно.

— Тогда, сэр, если вы настаиваете… Будьте любезны, выйдите. — Девушка встала.

Я хочу посмотреть, как ты раздеваешься, Мина.

Ее щеки порозовели.

— Тебе хочется меня унизить?

— Нет, просто я еще крепче буду тебя любить.

Не двигаясь они смотрели друг на друга несколько секунд, затем она решилась и начала снимать платье. Уже давно Роберт не видывал европейского женского белья, но ему показалось, что на Мине надето многовато всего, включая даже длинные панталоны. Да, мода явно изменилась с тех пор, как он последний раз был в Англии.

Однако намного интереснее было то, что открылось взору, когда одежды спали. Вильгельмине Гелаарт, возможно, в самом деле исполнилось всего семнадцать, но она предстала перед ним самой чувственной из всех виденных им когда-либо нагими женщин — округлые груди и ягодицы, сильные ноги, четко обрисованный потаенный холмик. С годами она, конечно, раздастся, но сейчас это была женщина, которой хотелось обладать, которую хотелось ласкать, холить и лелеять.

Охваченная жаркой волной испуга и смущения, она замерла, глядя на него.

— Ложись. — Он указал на постель.

Она повиновалась и легла, вытянувшись в струнку и плотно сжав ноги. Но не отвела глаз, когда он стал раздеваться.