Восемь знамен - [135]

— Я принял решение, — объявил Элджин. — Позовите Гордона.

Несколько минут спустя элегантный молодой человек с тонкими усиками, одетый в темно-зеленый мундир Королевских инженерных войск, с капитанскими знаками отличия появился перед ними и отсалютовал.

— А, Гордон, — сказал Элджин. — У меня для вас задание. Это будет хорошей проверкой вашим людям и, как мне думается, удовольствием. — Он жестом обвел окрестность. — Я хочу, чтобы весь этот парк был уничтожен.

Наступила минута гробового молчания. Даже Хоуп Грант не ожидал такого.

— Весь парк, сэр? — уточнил Гордон.

— Да. Сжечь все дворцы. И летние домики. Я хочу, чтобы вы разрушили мосты и перепахали сады. Для облегчения дела разрешаю использовать взрывные заряды.

Гордон сглотнул:

— Слушаю, милорд.

— Прошу слова, милорд, — начал Джеймс. — Вы, конечно же, шутите?

— Я никогда в моей жизни не был настроен более серьезно. Мы научим этих язычников, как следует обращаться с цивилизованными англичанами! — Элджин указал на него. — Я знаю вас, Джеймс Баррингтон. Эти люди — ваши друзья. Вы думаете, мне не известно, что вы единственный из всей моей делегации, кто не подвергся жестокому обращению со стороны этих чудовищ? Но эта зловредная династия будет наказана. И я еще великодушен, сэр. Я обещал спалить Пекин, если моим посланникам будет причинен вред. Теперь нам доподлинно известно, что с ними обошлись самым жестоким образом; Разве я не вправе исполнить свое обещание? Но я вижу разницу между китайцами и маньчжурами. И войну мы ведем против маньчжуров, а не против китайцев. Сжечь Пекин — значит уничтожить дома многих тысяч невинных китайцев. А это место — Юаньминъюань творение Цинов. Творение, которым они гордятся больше всего на свете. Поэтому его уничтожение ударит по Цинам и только по Цинам.

— Они возненавидят вас за это, причем навсегда, — предупредил Джеймс.

— И пожалуйста, если им так хочется. Капитан Гордон, вы слышали приказ. Дворцы должны быть в огне к закату.

Гордон отсалютовал и ушел выполнять распоряжение.

— Ну и что ж, милорд, — сказал Хоуп Грант, — раз уж эти дворцы и их содержимое будут стерты с лица земли к завтрашнему утру, почему бы не дать солдатам воспользоваться шансом, столь редким, и не ограничивать их в действиях в течение часа или двух?

— Разумеется, генерал, я не вижу причины, мечтающей предоставить вашим людям немного свободы. Однако дисциплина должна поддерживаться.

Джеймс беспомощно наблюдал, как рассыпались ряды солдат, бросившихся к дворцовым постройкам. Среди них он с отвращением увидел даже нескольких полковых священников. Баррингтон отошел в сторону от остальных людей и, присев на пригорок, стал наблюдать за происходящим. Но разум отказывался понять аргументацию необходимости уничтожения такого невосполнимого произведения искусства единственно местью. Великобритания так гордится своей цивилизованностью! Он читал о Великой выставке, проведенной в лондонском Хрустальном дворце в 1851 году, на которой демонстрировали крупнейшие британские достижения. Но никакие британские достижения по красоте и великолепию даже и близко не стоят к Летнему дворцу маньчжурских правителей… И вот по капризу одного человека, который без тени сомнения считает себя цивилизованным англичанином, сейчас все будет уничтожено навсегда.

Смеркалось. И уже всходила луна. Повсюду во дворцах горели огни. Джеймсу подумалось, не отложил ли капитан Гордон выполнение своего кошмарного задания… Нет, его люди были на месте, срывали драпировки и поливали их спиртом, чтобы лучше горели, закладывали мины…

Джеймс задремал, а очнулся от серии резких взрывов. Уже стемнело. Посмотрев с горки вниз, он увидел, как деревья и кусты взметнулись вверх и осели в облаке пыли. Почти одновременно весь огромный дворец полыхнул пламенем.

Рядом послышался хруст ботинок по камням. Это был сам Гордон, выглядевший здорово вымотанным.

— Баррингтон, не так ли? Лагерь вам не по душе?

— Я никогда не был в Юаньминъюане, но мой отчим рассказывал мне о нем. Вы довольны своей работой?

— Вы имеете в виду, считаю ли я размещение зарядов и горючих материалов удачным? Да, вполне.

— И вы не сожалеете о последствиях?

— Я солдат, Баррингтон. — Гордон сел. — Мое дело выполнять приказы. А думать о последствиях — бремя моих начальников.

— Но в приватной беседе вы все-таки можете высказать свое мнение.

Гордон улыбнулся:

— Если вам будет легче, то я разделяю ваше возмущение.

— От этого мне гораздо легче.

— Я недавно прибыл в Китай, — задумчиво произнес Гордон. — Но из того, что я читал, прежде чем приехать сюда, и из того, что увидел уже после приезда, а также услышал от людей, с которыми встречался, я бы сделал такой вывод: у этой нации мы могли бы многому поучиться. Но поскольку мы не готовы к этому, то нам нечего делать на китайской земле. Бог свидетель — я благонравный христианин и не могу помышлять ни о чем другом, кроме стремления делать мир таким, каков я сам. Однако пытаться навязать христианство тем, кто его не приемлет, и предлагать наш вариант цивилизации под дулом орудий — все это недостойно великой британской нации. Вместо развязывания войны в погоне за несколькими торговыми портами или из-за абсурдных различий в протоколах, нам бы лучше помочь восстанавливать богатство здешних мест, оказать содействие правительству в подавлении тайпинов. Я иногда удивляюсь: да понимают ли вообще чиновники в Вестминстере, чья основная забота — сохранить место на следующих выборах, проблемы, возникающие в результате тех действий, которые они столь беззаботно декларируют. — Он очаровательно улыбнулся и добавил: — Однако вам следует забыть все эти крамольные мысли, которые я высказал, господин Баррингтон.