Восемь дней в сентябре и Рождество в Париже. Антикварный детектив. Или детективная история, разгаданная экспертом - [9]

— Может, пешком? Это же не так высоко, да и лестницы пологие.

— Давайте подъедем, Вероника Васильевна, а то у меня на сегодня это не первая и не последняя лестница, а ноги не казенные. Да и лифт прибыл. Проходите, — он изобразил галантность, пропустив ее в старинный скрипучий лифт с кованой ажурной дверцей и двумя створками, открывающимися вовсе не автоматически.

— Да не люблю я его, он гремит, а как только подъезжает на третий этаж, так сразу же вдова Перовского выглядывает из-за двери и смотрит, кто там пришел. Никого не пропускает. Знаете, у меня такое впечатление, что она целыми днями в прихожей за дверью сидит. Как только кто звонит к соседям, так она тут как тут. Вообще странно, что она убийцу не видела. По ее характеру могла бы и выследить, и обезвредить.

— Вдова Перовского в тот день на кладбище ездила. У них там с покойным мужем какой-то юбилей был. А когда возвращалась, заметила, что дверь слегка приоткрыта ну или вроде того — давай звонить, стучать, а там…

Лифт, поскрипывая, поднялся на третий этаж, и не успел следователь взяться за чугунную ручку, чтобы прикрыть дверь, как дверь одной из квартир приоткрылась и оттуда показалась юркая женская головка.

Сколько Вероника ни встречалась с Евгенией Павловной Перовской, она всегда удивлялась тому, как она выглядела. За это ее и Клавдия Михайловна уважала: в любое время суток — с аккуратной прической, с припудренным носиком, подкрашенными губами той самой любимой перламутровой помадой персикового оттенка, как когда-то на танцах в Доме культуры строитель Братской ГЭС, где увидел ее молодой, подающий график Перовский, влюбившийся в нее с первого взгляда. После этих танцев вскоре последовала свадьба, переезд в Ленинград, где всего хватало по полной программе — и счастья, и несчастья: рождение троих сыновей, внуков, полное безденежье, особенно поначалу, многочисленные измены мужа, его пьянство. Но Евгения Павловна все оставалась такой же изящной: с прямой спиной и прической, с мелкими, теперь уже покрашенными золотыми кудряшками.

— Да, породу никуда не спрячешь, — говорила частенько Клавдия Михайловна, намекая на какое-то особое происхождение соседки.

Правда, Вероника мало себе представляла, о каком происхождении можно было говорить, когда ко времени их знакомства советской власти шел уж пятый десяток и любая порода не играла уже никакой роли. Да и проявлялось это происхождение только во внешности, а вот характер мадам Перовской был ой-ой-ой. Первая сплетница во дворе и окрестностях, она дня не могла прожить без какой-нибудь интрижки или маленького скандальчика. Играла ли это кровушка какой-нибудь прабабушки, подгулявшей со своим кучером, или вообще представления человечества о благородстве аристократии были сильно преувеличены, но факт остается фактом.

— Ах, Вероника, Вы нашлись. Ну наконец-то. А у нас тут горе-то какое. Представляете, возвращаюсь я с кладбища. У нас с Аркадием Владимировичем позавчера юбилей был. Мы пятьдесят лет назад познакомились. Ну, так я на кладбище была, могилку поправила, букет ему отнесла в крыночке, как он любил, чтобы астры с листьями кленовыми были. Ой, Боже мой, какие он акварели с этими букетами писал на рисовой бумаге — все худсоветы от восторга аплодировали; если бы не завистники, он был бы миллионером…

Мадам уже явно заносило, но, словно почувствовав, что болтает лишнее, она вернулась к теме своего выступления:

— Ну так вот, поднимаюсь я на этаж и вижу, коврик у Клавдии Михайловны лежит кое-как. Ну, думаю, Эмина напортила. Это наша дворничиха из таджичек, она неплохая и детишек у нее много, все славные такие, и убирает вроде чисто, но как-то все, знаете, без души… Так вот звоню я Клавдии Михайловне, чтобы пожаловаться на Эмину и показать, что доказательства, мол, налицо, звоню, звоню, а она не открывает, хотя говорила, что дома будет, я ее видела во дворе, когда на кладбище ехала, а она из булочной возвращалась. Ну, вы знаете, мы все в булочную к Мариинке ходим уже сто лет. И Клавдия Михайловна никуда больше не собиралась, сказала, что дома будет. Я ее даже к себе собиралась позвать на чай по случаю нашего с Аркадием Владимировичем юбилея. Так вот, я за ручку взялась, а дверь-то и открылась. А там ужас какой: квартира-то разграблена, а Клавдия Михайловна убитая лежит. Представляете, ужас что такое. А вы квартиру осматривать? Да? Я и говорила милиции, что вас сюда нужно. Тут еще совсем молоденький следователь был. Что, мол, я, конечно, знаю квартиру Клавдии Михайловны и что, мол, и где, но это лучше к Веронике. Она Клавдии Михайловне близкий человек, почти родственник, так что все захоронки знает уж точно. А вам понятые нужны, так я сейчас еще и Эмину позову….

— Нет, гражданка Перовская, спасибо. — По тому, как он отвечал, видно было, что милая болтовня почтенной вдовы набила оскомину следователю во время предыдущего общения. — В данной ситуации понятые не требуются.

Следователь аккуратно снял бумажку с печатью и открыл дверь так хорошо знакомыми Веронике ключами с янтарным брелком-сердечком. Это она привезла его Клавдии Михайловне из недавней поездки. Теперь рядом с брелком висел еще казенный ярлык с номером уголовного дела.