Восемь дней Мюллера - [45]

Западные и юго-западные колонии, в противоположность южным, плодородны и климат там здоровый. Все сельскохозяйственные культуры отлично растут там, и скотина всех видов замечательно плодится, и самым первым первооткрывателям эти земли показались раем небесным, из-за этого даже случилось несколько глупых недоразумений, одного матроса, например, насмерть загрыз лесной кот, потому что матрос решил, что райские коты здесь неопасны, а сам матрос бессмертен. Любой имперский крестьянин был бы счастлив обрабатывать сверхплодородную райскую землю, но селились здесь главным образом не пираты и авантюристы, а крестьяне, которые сюда попадали каким-то образом, быстро понимали, что райскую землю не обязательно обрабатывать самостоятельно, удобнее купить рабов, и пусть они горбатятся, а ты бухай и веселись. И все шло хорошо, пока источник рабов не истощился.

Разные рабовладельцы по-разному отреагировали на это известие. Некоторые сказали своим управляющим, что рабы отныне не просто ценное имущество, а очень ценное, и беречь его надо не как раньше, а со всем тщанием. Вешать только неисправимых, а исправимых наказывать, но без фанатизма, и за каждый случай порчи имущества надсмотрщик несет персональную ответственность. И еще он несет ответственность за равномерное и справедливое распределение труда между рабами, а то заводят себе любимчиков, чтобы потрахать, а остальных эксплуатируют на убой, теперь это недопустимо. А если кого признали неисправимым, такого надо не вешать, а распинать либо сжигать живьем, чтобы воспитательное действие было эффективнее.

Но прогрессивных рабовладельцев было немного, большинство не изменили свой образ жизни ни в какой малости. Они рассудили просто: нет рабов? Надо добыть! А где? Аборигены западных земель малочисленны, нездоровы и не слишком хорошо годятся в рабы. Зато в метрополии полно всякого сброда! Вон, в столице нижний город, каждого второго можно хватать, сажать в цепи и везти за море. Да и в самих колониях до едреной матери белого отребья, порабощай не хочу.

Раньше в колониях считалось, что все белые люди друг другу как братья, и порабощать белых неприлично. Но когда потребность в рабах стала нестерпимой, этот обычай забыли в считанные недели. Вольных поселенцев повсеместно отлавливали и порабощали, а кого не могли поработить, тех убивали. Кое-кто пытался партизанить по лесам, но долго это не продлилось, армия черножопых надсмотрщиков подавляла мятежи быстро, уверенно и со зверской жестокостью. А когда плантаторы поняли, что белого мусора больше нет, а рабов по-прежнему не хватает — собрали съезд и постановили бить челом императору, чтобы предоставил живой товар в потребном количестве.

Ознакомившись с петицией, император поначалу недоумевал и ругался, а потом разобрался и обрадовался, потому что понял, как сделать, чтобы тюрьмы были не убыточны, как раньше, а прибыльны. Надо провести приватизацию преступников, распродать их из государственной собственности частным рабовладельцам. И как только император издал соответствующий указ, для городских оборванцев настали черные дни. Идешь по улице, никого не трогаешь, вдруг хряп по башке, открываешь глаза, а ты уже в трюме, и поздно уже плакать, грозить и умолять. Когда беззаконие поставлено на поток, ты хоть обвопись, никто не услышит.

Ни Ким, ни Мюллер не задумывались, чем и как рискуют, совершая свои дурацкие вылазки за стену. Про новые законы они знали, но воспринимали их только как источник анекдотов, а не как реальную угрозу для себя лично. Ким и Мюллер хорошо знали, что нынче едва ли не каждого преступника приговаривают к пожизненному рабству за морем, но сами-то они не преступники! Мало ли, кто чего нахулиганил или украл по мелочи, это ведь не считается! Преступники — не умные интеллигентные юноши, а помятые субъекты из портовых трущоб с крысиными мордами и волчьими глазами, с бритыми головами и в татуировках, с кинжалом за поясом и золотой серьгой в левом ухе. Вот это преступники, а Ким и Мюллер просто балуются, и любой судья, каким бы дураком он ни был, поймет это с первого взгляда. Кроме того, Мюллера бережет Птааг.

Однако вернемся к основному повествованию. Большой сверток с сушеной коноплей показался ребятам удачной находкой. Во-первых, траву можно употребить непосредственно, скурить, как говорят знатоки этого дела, а что останется — продать с выгодой. И отвечать за кражу не придется, потому что если кто захочет их обвинить, он должен будет сначала признать себя владельцем запретного товара, а на такое нормальный человек не пойдет. Правда, при продаже можно самим спалиться как производителям, надо хорошенько продумать, как и кому траву продавать и стоит ли вообще ее продавать или лучше самим все скурить до последней травинки.

— Курнем? — предложил Ким.

— Прямо здесь? — удивился Мюллер.

— А что? — пожал плечами Ким. — Думаешь, снаружи безопаснее?

Мюллер подумал и решил, что снаружи не безопаснее. В любой момент может явиться хозяин товара и предъявить за беспредел, но совершенно невероятно, что он заявится прямо сейчас, а дымок отсюда никто не увидит, остатки стены прикрывают со всех сторон, надо только с дерева спуститься, а внизу, под корнями, вполне можно курнуть. Да, здесь точно безопаснее, чем снаружи.