Воры в доме - [31]

— А что бы это нам дало? — спросил Володя.

— Нужно думать, что мы бы научились тогда создавать из мертвой природы живую. Я не знаю, когда человечество достигнет этого. Но я уверен, что теория поведения, с которой, собственно, начался этот разговор, внесет вклад, во всяком случае, в более глубокое и правильное понимание природы.

«Теория поведения, — подумал Шарипов. — Я не смог бы назвать другую теорию, столь далекую от практики, как эта. Ведь это значит — теория поступков».

— Неужели, — спросил он, — вы считаете, что наступит время, когда можно будет заранее определить, как поступит каждый человек в каждом конкретном случае? — Он закурил. — Зажжет ли он спичку, чиркнув ею по коробке от себя или к себе, положит он коробку на стол или в карман. Встанет он после этого или останется на месте.

— Я не думаю, что науке придется выяснять такие вопросы, — ответил Николай Иванович. — Тем более что выяснять это практически, даже в далеком будущем, мне представляется почти невозможным. Кибернетическую машину, управляющую полетом самонаводящегося спутника, который движется, скажем, вокруг Земли, можно, очевидно, поставить на стол. Но если бы мы захотели создать машину, которая в совершенстве имитировала бы все, что делает обыкновенный муравей, нам пришлось бы создать установку таких размеров, что она не уместилась бы даже во всем здании Московского университета со всеми его крыльями и пристройками. А ведь муравей не очень сложное насекомое. Но если мы действительно стоим на материалистических позициях, если мы не индетерминисты и верим в причины всех явлений, то мы уверены и в том, что, определив все причины, можно предугадать явление. Таким образом, мы сможем со временем, при дальнейшем развитии науки создать теорию и предусмотреть поведение тех или иных живых существ, вначале таких простых, как насекомые, а со временем и таких сложных, как люди… В наше время — и это не мое наблюдение — все значительные открытия происходят на стыках наук. Вот я и думаю, что на стыке таких наук, как биология, психология и другие естественные науки, и кибернетики и будет создана такая теория.

— Мне трудно вам возражать, — сказал Волынский, — так как все это лишь область догадок, чистый полет фантазии. Но я вспоминаю — я закончил институт в Киеве, — как иногда у нас устраивали вечера отдыха вместе с политехниками. И политехники весело распевали песенку. В ней были такие слова:

Нам электричество сделать все сумеет,

Нам электричество мрак и тьму развеет,

Нам электричество наделает дела:

Надавишь кнопку — чик-чирик, поехала, пошла.

Я не помню следующего куплета, но дальше было так:

Не будет старых, нет, легко омолодиться.

Не будет пап и мам — мы сможем так родиться.

Не будет акушерок, не будет докторов:

Надавишь кнопку — чик-чирик, и человек готов.

Так вот то, что я слышу в последнее время о кибернетике, напоминает мне эту песенку.

Он запел чуть гнусаво, пародируя энтузиазм:

Нам кибернетика сделать все сумеет,

Нам кибернетика мрак и тьму развеет…

Я за практику. Может быть, со временем с помощью этой самой кибернетики достигнут даже регенерации человеческих органов. И хирурги больше не будут ампутировать гангренозные конечности. Наоборот, если человеку оторвет ногу, кибернетики отрастят ему новую. Но пока я больше всего доверяю моему скальпелю.

«Я тоже за практику, — подумал Шарипов. — И даже за скальпель. Но нужно знать, что именно ампутировать. — Он вспомнил, как перед уходом из управления перерыл целый ворох донесений — и хоть бы одна ниточка. Если бы они (про себя этих людей он всегда называл они) допустили какой-нибудь промах, — думал он. — Не могут же они не ошибаться… Нужны нити. Хоть бы одна. Придется выжидать. А ждать нельзя…»

Глава четырнадцатая, из которой становится известно, какие же слова были пропущены в письме

Я передаю, а не сочиняю.

Конфуций

Сэр,

В письме Вашем Вы позволяете мне, не стесняясь, высказать мое суждение о том, что может быть для Вас полезным в путешествии, поэтому и делаю это значительно свободнее, чем было бы прилично в ином случае. Я изложу сначала некоторые общие правила, из которых многое, думаю, Вам уже известно; но если хотя бы некоторые из них были бы для Вас новы, то они искупят остальное; если же окажется известным все, то буду наказан больше я, писавший письмо, чем Вы, его читающий.

Когда Вы будете в новом для Вас обществе, то: 1) наблюдайте нравы; 2) приноравливайтесь к ним, и Ваши отношения будут более свободны и откровенны; 3) в разговорах задавайте вопросы и выражайте сомнения, не высказывая решительных утверждений и не затевая споров: дело путешественника учиться, а не учить. Кроме того, это убедит Ваших знакомых в том, что Вы питаете к ним большое уважение, и расположит к большей общительности в отношении нового для Вас. Ничто не приводит так быстро к забвению приличий и ссорам, как решительность утверждения. Вы мало или ничего не выиграете, если будете казаться умнее или менее невежественным, чем общество, в котором Вы находитесь; 4) реже осуждайте вещи, как бы плохи они ни были, или делайте это умеренно из опасения неожиданно отказаться неприятным образом от своего мнения. Безопаснее хвалить вещь более того, чего она заслуживает, чем осуждать ее по заслугам, ибо похвалы не часто встречают противоречие или по крайней мере не воспринимаются столь болезненно людьми, иначе думающими, как осуждение; легче всего приобрести расположение людей кажущимся одобрением и похвалой того, что им нравится. Остерегайтесь только делать это путем сравнений; 5) если Вы будете оскорблены, то в чужой стране лучше смолчать или свернуть на шутку, хоть бы и с некоторым бесчестием, чем стараться отомстить; ибо в первом случае Ваша репутация не испортится, когда Вы вернетесь в Англию или попадете в другое общество, не слыхавшее о Вашей ссоре. Во втором случае Вы можете сохранить следы ссоры на всю жизнь, если только вообще выйдете из нее живым. Если же положение будет безвыходным, то полагаю, лучше всего сдержать свою страсть и язык в пределах умеренного тона, не раздражая противника и его друзей, не доводя дело до новых оскорблений. Одним словом, если разум будет господствовать над страстью, то он и настороженность станут Вашими лучшими защитниками. Примите к сведению, что оправдания в таком роде, например: «Он вел себя столь вызывающе, что я не мог сдержаться», понятны друзьям, но не имеют значения для посторонних, обнаруживая только слабость путешественника.