Воры. История организованной преступности в России - [80]

Глава 12 БАНДИТ-ИНТЕРНАЦИОНАЛИСТ

Пришел не званый, ушел не драный.

Русская пословица

1990-е… Это были годы шумихи и страха, покуда «русская мафия» — которая воспринималась как единая, монолитная тайная организация — довольно эффективно заменяла прежнюю «пугалку» — советскую угрозу. Директор ФБР Луис Фри полагал, что «русская организованная преступность представляет собой мощнейшую долгосрочную угрозу для безопасности Соединенных Штатов… США противостоит хорошо организованная, хорошо финансируемая, изощренная и жестокая структура»[490]. По выражению конгрессмена от штата Иллинойс Генри Хайда, «этот международный враг, русская мафия, является для нас смертельной угрозой, как в связи, так и независимо от страны происхождения»[491]. В 1993 году Дэвид Венесс, занимавший один из руководящих постов в лондонской полиции, предупреждал: «Через пять лет города английской провинции неминуемо окажутся перед лицом угрозы родом из России и стран Центральной и Восточной Европы»[492].

Очевидно, что одна из самых поразительных характеристик российской организованной преступности — это скорость и эффективность, с которой она смогла стать по-настоящему глобальным явлением и даже брендом. Ее сетевая, постмодернистская модель не только позволяет преступникам быстро реагировать на новые возможности, но и допускает прием новых участников вне зависимости от их национальности, до тех пор, пока они готовы соответствовать установленным правилам. Первая волна экспансии в Европу состояла в основном из «воров», перемещавшихся в страны со значительным русским населением или — как в случае многих бывших республик СССР или стран Варшавского договора — туда, где у них уже были установившиеся контакты с местными преступниками и коррумпированными чиновниками. Первыми целями стали балтийские государства, Польша и Венгрия, а затем «воры» переместились в Австрию и Германию (где они смогли использовать свои наработанные контакты). Аналогичным образом в список первых целей вошли Израиль (где многие «воры» воспользовались своим реальным или вымышленным еврейским происхождением для получения гражданства) и США.

Однако мир менялся. Серьезная криминальная экспансия начала 1990-х привела к ответным действиям со стороны государств и местного преступного сообщества. Многие «воры» были арестованы, депортированы или просто выдавлены за границу. Но, как и всегда, они сумели адаптироваться. На их родине уже в полный рост шла трансформация уличного «вора» в предпринимателя, «вора-брокера», и это оказалось очень важным для их успешного вхождения в глобальный криминальный рынок. Следующие два десятилетия показали, что это представляет собой значительно более серьезную, хотя и менее эффектную угрозу. Современные русские «воры» не хотят бросать вызов Западу или подрывать его устои. Они скорее предпочитают наслаждаться теми возможностями, которые он предоставляет. И, как правило, совершенно не заинтересованы в том, чтобы перемещаться в глубинку США, Британии и континентальной Европы.

В целом мафии не свойственно мигрировать. Как детально показал Федерико Варезе в своей книге Mafias on the Move, миф о глобализованном и универсальном преступном социальном классе, способном мигрировать в сторону новых возможностей, так и остается мифом. В целом, когда «мафиози оказываются в каком-то новом регионе, обычно это не связано с их желанием; они делают это в силу судебных решений, с целью избежать правосудия или мести конкурентов. Он не ищут новые рынки или новые продукты, а скорее пытаются выйти из неблагоприятной ситуации»[493]. И даже когда они оказываются в новом месте, велики шансы, что они не смогут создать новые преступные предприятия там, где им недостает контактов, а порой и знания местного языка. Варезе обнаружил, что для успеха подобной «трансплантации» необходимы два условия:

Прежде всего, там должны отсутствовать другие мафиозные группы (или представители государственного аппарата, предлагающие незаконную защиту). Приезжим придется приложить слишком много усилий, чтобы закрепиться в присутствии мощного локального конкурента. Кроме того, «трансплантация» мафиозной группы чаще всего будет успешной, если ее присутствие совпадет с внезапным возникновением новых рынков[494].

Наличие рынка при отсутствии уже имеющегося игрока — это редкое и в целом временное явление. Несомненно, организованная преступность из России выступает важным элементом глобального преступного мира, однако она чаще играет роль посредника, чем исполнителей низшего звена. «Воры» становятся бизнес-партнерами локальных групп: продают им героин из Афганистана, отмывают их деньги через все еще мутную российскую финансовую систему и время от времени продают оружие тем, кто знает, как его использовать. В этом смысле даже если русская «мафия» (как ее иногда называют) не становится явной проблемой в какой-либо стране, она может оказывать серьезное влияние на ее жизнь, представляя местным бандам опыт и услуги, к которым в иных обстоятельствах у тех не было бы доступа.

Отсюда возникает вопрос: какую форму приобретает российская и евразийская организованная преступность, перемещаясь за границу? Можно ли сравнить ее с волком, действующим в одиночку или в стае? С кровожадным хищником, убивающим направо и налево? С осьминогом, раскидывающим свои щупальца из безопасной гавани в поисках пропитания? Или же с вирусом, у которого нет ни плана, ни мозгов и который просто заражает подходящих доноров и не имеющих достаточно антител для противостояния болезни? Лично мне представляется, что аналогия с вирусом наиболее уместна, хотя и непривлекательна (и практически всегда подтверждается, несмотря на редкие случаи эффективного стратегического «завоевания»). Эта предпринимательская, распыленная форма преступности позволяет быстро использовать в своих интересах имеющиеся уязвимые места, однако ей легко и дать отпор. Затем она может возникнуть вновь в благоприятных обстоятельствах и снова «заснуть» до поры до времени.