Воровская зона - [64]

Но сидевший в электричке Баронин уже не думал о Марине, мосты были сожжены… Уютно устроившись у окна, он смотрел на осенние пейзажи, и в его душе снова царил несказанный покой. Не доезжая остановки до города, он сошел с электрички и лесом направился в «Загородный» — недавно открытый здесь роскошный ресторан, сработанный в виде сказочного терема. Именно в этом тереме сейчас находился тот самый Владимир Обутов, с которым Баронину уже давно хотелось поговорить «по душам», и о чем еще вчера его предупредил Берестов.

Устроившись в расположенной прямо напротив выхода из ресторана деревянной беседке, скрытой от посторонних глаз в густых кустах, Баронин закурил и принялся ждать. Было тепло, стоял, наверно, один из тех самых последних дней осени, когда «веяло весною». Конечно, он мог бы поговорить с Гориллой и у него дома, но вся трудность заключалась в том, что этот бригадир Клеста почти никогда не бывал один. А посвящать, а заодно и светиться, в свой дела еще кого-то у Баронина не было ни малейшего желания. Ждать ему пришлось недолго, и уже через сорок минут Обутов, и на самом деле напоминавший обезьяну, низкорослый и коренастый парень с длинными руками и почти скошенным лбом, вышел из ресторана. Правда, к неудовольствию Баронина, его сопровождали трое молодых людей, по всей видимости, это были те самые «деловые» из Уссурийска, с которыми он и прибыл обсуждать свои дела в «Загородный». И в лес они направлялись, как успел заметить по выражению их лиц Баронин, наполненные явно противоположными чувствами. И если Обутов явно испытывал неуверенность и даже страх, то «деловые» были преисполнены мрачной и не предвещавшей их спутнику ничего хорошего решимости.

Пропустив шедшую в напряженном молчании компанию метров на пятнадцать, Баронин осторожно двинулся за ними. Он уже не сомневался, что ему предстоит увидеть самую обыкновенную разборку. И не ошибся. Как только компания скрылась в густой тайге, один из «деловых», здоровый, где-то под метр девяносто боец, обхватив сразу побледневшего Гориллу за горло левой рукой, правой вцепился ему в волосы и откинул голову назад. Второй парень, сухощавый и расслабленный тем самым расслаблением, которое вырабатывается долгой работой на ринге, не поднимая рук, что выдавало в нем мастера высокого класса, принялся наносить удары по животу Гориллы так, словно перед ним находился не живой человек, а боксерский мешок. Правда, пока он тщательно дозировал их силу, стараясь раньше времени не вырубить наказуемого и заставить его не только помучиться, но и поразмыслить над бренностью всего земного. Если, конечно, Обутову были доступны подобные размышления. Но бил он его все же достаточно чувствительно, и каждый удар сопровождался нецензурным выражением и не менее громким стоном. У специалистов подобное избиение называлось «массажем живота». И если человека не забивали насмерть сразу, то два-три месяца в больнице и пожизненная работа на лекарства пострадавшему были обеспечены.

Третий «деловой», по всей видимости старший в этой далеко не святой троице, одетый в элегантный серый костюм молодой человек лет тридцати, с красивым и холодным лицом, с явным удовольствием наблюдал за экзекуцией и одобрительно покачивал головой в такт с наносимыми Обутову ударами. Но вот, докурив сигарету, он отшвырнул окурок и приказал палачам остановиться, глаза его сузились, а лицо приняло злобное и даже какое-то хищное выражение. Полоснув избиваемого недобрым и не предвещавшим ему ничего хорошего взглядом, парень, брезгливо оттопырив тонкую губу, процедил:

— Ты думал, сучара, раз мы далеко, то нас можно кинуть как последних фраеров? Ничего, сейчас ты убедишься, что мы не фраера! И скажи еще спасибо, что мы отработаем тебя сами и ничего не скажем Клесту, как ты и его попытался наколоть!

Баронин насторожился и невольно смерил глазами разделявшее его от говорившего расстояние. Да, видно, никогда не бывать ему в этой жизни зрителем, и рано или поздно придется выходить на арену. Гориллу просто-напросто могли убить, а он был ему позарез нужен хотя бы минут на пять живым.

К парню в сером костюме он подкрался со спины, и подувший в его сторону ветер обдал его запахом «Мальборо» и дорогого лосьона. И этот смешанный аромат он почувствовал еще сильнее, когда, покрыв двумя мощными прыжками разделявшее их расстояние, схватил парня левой рукой за волосы, а правой сильно ткнул ему в ребра.

— Стой спокойно! — проговорил он, хотя опешивший парень даже и не думал вырываться. — Я поговорю с Гориллой и верну его вам!

Впрочем, опешил не только заложник, но и истязавшие Обутова бойцы. И теперь, стоя на месте и не решаясь идти на помощь, они хмуро смотрели на выскочившего из леса словно черт из шкатулки мужика, державшего, как им показалось, на прицеле их главаря.

— Говори! — пожал тот плечами, видя, что пока ничего серьезного ему не грозит.

— Отойдите вперед на десять метров! — приказал Баронин. — Так, чтобы я вас всех видел!

Вытащив из висевшей под пиджаком парня кобуры «беретту», он слегка подтолкнул его стволом, и тот медленно двинулся в указанном ему направлении. Через несколько секунд к нему присоединились подельники, и Баронин, не спуская с них настороженного взгляда, направился к сразу же без сил рухнувшему на землю Обутову. И тот помутневшими от боли и страха глазами без особого энтузиазма смотрел на приближавшегося к нему опера. Он уже догадывался, что Барон появился в лесу не случайно, и ничего хорошего от незапланированной встречи не ждал. Баронин, сразу давая понять бригадиру, что он не ошибся, сильно ткнул его пистолетом в плечо.