Воровская зона - [32]

По его приказу сидевший внутри сержант снял замок с решетчатой двери, отделявшей его от осужденных, и громко, словно обращался к людям с дефектами слуха, проорал:

— Выходить по одному! Руки назад!

Вздрогнувший капитан недовольно посмотрел на сержанта, но ничего не сказал. Это было бессмысленно. Сколько раз он предупреждал его не орать во всю глотку, но тот так и не внял ни его приказам, ни просьбам, ни даже угрозам засадить его за эту решетку самого.

В окружении автоматчиков и проводников с собаками вновь прибывшие вошли в открытые ворота, и те сразу же закрылись за ними с каким-то торжествующим лязгом, словно были довольны, получив свои очередные жертвы. Теперь уже по сути дела без пяти минут зеки оказались еще перед одними воротами, которые и вели на зону. А когда распахнулись и те, их встретили три одетых в черные халаты контролера, сразу же приступившие к обыску. И проводили они его быстро, сноровисто и с большим знанием дела. Выворачивали наизнанку мешки, они отбрасывали в сторону все то, что проносить на зону было не положено, с первого же взгляда определяя, как и с кем себя вести. Пропущенные через них люди оказывались уже на зоне и могли видеть и огромный плац, и двухэтажные бараки, и административные здания. Когда за последним из них ворота закрылись, их повели в административный корпус. Там вновь прибывших поместили в находившуюся на первом этаже просторную комнату, по периметру которой были расставлены деревянные скамейки, а на стенах сохранились глупейшие плакаты еще советского времени. И пока зеки от нечего делать изучали безмозглые лозунги, их по одному уводили на второй этаж. Именно там, за обитой черной кожей и уже изрядно потертой дверью за большим письменным столом восседал сам «хозяин» — полковник внутренней службы Олег Петрович Вахрушев, полный седоволосый мужчина, недавно разменявший шестой десяток, с темно-свекольным лицом, выдававшим его давнюю гибельную страсть к горячительным напиткам. Метрах в четырех от него, чуть ли не в самом углу, словно в засаде, притаился «кум» — начальник оперативной части, невзрачный майор с лисьим лицом и огромной лысиной.

Пред не совсем светлые очи этой далеко не сладкой парочки Катков предстал шестым по счету. И Вахрушев, опытный и битый жизнью мужик, прекрасно понимая, с кем имеет дело, радушно проговорил:

— Ну здравствуй, Вениамин Борисыч, присаживайся! — широким жестом он указал на стоявший посередине комнаты стул.

Полистав для вида лежавшее перед ним дело, он снова перевел свой тяжелый взгляд на усевшегося Каткова.

— Что ж, Вениамин Борисыч, бывает!

Тем самым он как бы сразу же говорил, что все написанные бумаги для него не имеют никакого значения и он не верит тому, что Ларс мог так проколоться. «Кум» тоже закивал лысой головой, отчего по комнате чуть было не забегали светлые блики.

Вахрушев пустых слов не говорил. На зонах их вообще не говорят. Даже начальники. Слишком велика себестоимость каждого произнесенного слова, за которое чаще всего потом приходится так или иначе отвечать. Но и не темнил, а сразу же взял быка за рога! Да, что и говорить, зона тяжелая! И надо бы привести ее в божеский вид. Старый «смотрящий» так ничего и не смог сделать, но теперь с его приходом…

Ларс слушал молча. Все, о чем ему сейчас говорили, он давно знал. Потому и искал на эту зону крутого мужика. Бывший здесь «смотрящим» Болт ему никогда не нравился. И не бывать ему бы никогда паханом, если бы не просьба одного из центровых. Конечно, сидевшие перед ним люди заботились не столько о зоне, сколько о себе. Сидеть на бочке с порохом, к которой по нашим беспредельным временам в любой момент мог быть поднесен фитиль, не хотелось никому. И они были не только владыками зоны, но одновременно и ее заложниками.

Да, не много слов было произнесено на этой встрече, но тем не менее было сказано все… После аудиенции новообращенных зеков повели на вещевой склад, где их отоваривал низенький каптерщик, не в меру суетливый двадцатипятилетний парень, говоривший по-русски с татарским акцентом.

На склад Ларс, понятно, не пошел, все, что ему было нужно, уже давно лежало в отряде. А переодеваться в лагерную робу у него не было ни малейшей охоты. И он сразу же направился к себе в барак, у входа в который его ожидала целая делегация, возглавляемая старым корешем еще по первой ходке Пашой Грошевым по кличке Артист.

Он первым и подошел к новому «смотрящему», остальные, оставшись на месте, почтительно переминались с ноги на ногу, как это всегда бывает с подчиненными при виде большого начальника.

— Рад тебя видеть, старина! — Ларс крепко обнял старого приятеля, с которым за шесть лет выхлебал не один котел каши.

— Здравствуй, Веня, здравствуй, дорогой! — ласково ответил растроганный Артист, встретившийся сейчас не только с закадычным корешем, но и со своей давно ушедшей в невозвратные края молодостью.

Дружески похлопав Артиста по спине, Ларс сделал шаг назад и внимательно посмотрел на разительно изменившегося Грошева. И куда делся тот элегантный и всегда подтянутый парень, к которому за его веселый нрав относились все без исключения на зоне с симпатией?