Воровская семейка - [8]

— Алиби? — переспросила Кэт. — И ты готов поклясться в этом?

Глаза мужчины сверкнули.

— На Библии Гуттенберга!

— И можешь доказать?

— Ну, — нерешительно проговорил он, — это немного сложнее, чем…

Внезапно он замолчал, а толпа туристов отошла в сторону. Прямо перед глазами девушки оказался киоск с газетами, черно-белые заголовки которых все как один гласили: «Nouveaux Pistes Dans le Vol de Galerie: La Police Dit Que les Arrestations Sont en Vue».[4]

— Отец, — медленно произнесла Кэт, — тебе ведь ничего не известно о галерее, которую ограбили на прошлой неделе, не так ли?

Мужчина улыбнулся озорной и немного горделивой улыбкой, по-прежнему не глядя дочери в глаза. Он промолчал.

— Так значит большое ограбление в Италии — не твоих рук дело… потому что той ночью ты устроил маленькое ограбление в Париже?

Отец подул на дымящийся кофе и шепнул:

— Я же говорил, у меня отличное алиби. — Он сделал глоток. — Конечно, это далеко от моего прежнего уровня — ты ведь знаешь, что моя главная помощница недавно бросила меня? — Он покачал головой и преувеличенно грустно вздохнул. — Хорошего ассистента теперь днем с огнем не сыщешь.

Одна из русских туристок шикнула, прося их вести себя потише, и Кэт вдруг ощутила приступ клаустрофобии. Ей захотелось в какое-нибудь тихое место. Место, где она могла бы закричать. Вдруг ей пришло в голову…

— Папа, но если дело было сделано на прошлой неделе, почему ты все еще в Париже?

Мужчина замер на половине глотка, и Кэт подумала, что именно так выглядит вор, которого застукали на месте преступления. Но его лицо выражало лишь гордость за свою девочку.

— Милая, назовем это так: девять десятых вины составляет фактическое владение похищенным. И сейчас я не так сильно виновен, как мне бы того хотелось.

— Отец… — Кэт подняла глаза, не уверенная, что готова услышать ответ на свой вопрос. — Куда ты их спрятал?

— Она, — поправил мужчина, — находится в безопасном месте.

— В уединенном?

— Нет, — усмехнулся отец. — К сожалению, сейчас она среди друзей.

Он все еще улыбался, но продолжал бросать взгляды на площадь, и это весьма настораживало Кэт.

— Так может, там ее и оставить? — предложила Кэт.

Мужчина качнулся на каблуках, все еще не глядя дочери в глаза.

— А какое в этом удовольствие?

Он улыбнулся еще шире, и Кэт готова была побиться об заклад, что одна из русских женщин очень этому обрадовалась. Пара девочек-подростков перешептывалась и хихикала, глядя в их сторону, но только одна женщина на площади откровенно разглядывала их. Возможно, она была слишком красивой и уверенной в себе, чтобы заботиться о том, заметит ли ее кто-нибудь. И все же от настойчивого взгляда этой роскошной брюнетки Кэт сделалось не по себе.

— Видеть, как женщины пялятся на твоего отца, немного странно, не находишь?

— Милая, — голос мужчины не дрогнул, — иногда с этим ничего не поделаешь.

«Он просто дразнится, — подумала Кэт. — Или нет?» Но когда они направились вслед за группой туристов к ступеням ближайшей церкви, Кэт все еще чувствовала на себе чей-то взгляд, словно кто-то следил за каждым ее шагом.

Девушка достала из сумочки небольшую камеру и принялась снимать толпу. В кафе у тротуара под зонтиком сидел мужчина, он ничего не ел. На углу площади на лавочке сидели еще двое мужчин; Кэт навела на них объектив и по простой одежде, плохой обуви и изможденному виду сразу узнала типичных разведчиков, находившихся на задании уже дней пять, не меньше. Наконец она принялась изучать женщину, стоявшую на краю площади и пристально глядевшую на отца Кэт, который с самой их встречи так и не посмотрел дочери в глаза.

— Ну и кто твои друзья? — вздыхая, Кэт повернулась к отцу. — Местная полиция?

— Вообще-то, Интерпол.

— Кру-уто, — протянула Кэт.

— Я думал, тебе понравится.

— Ага, мечта каждой маленькой девочки, — ответила Кэт. — Слежка Интерпола. И, конечно, котята.

Колокола снова зазвонили. Прямо на площади остановился автобус, на минуту укрывший Кэт и ее отца от глаз наблюдателей, и в это мгновение отец схватил девушку за плечи.

— Послушай, Кэт. Я не хочу, чтобы ты волновалась об этом — об итальянском деле. Никто не причинит мне вреда. Этому парню нужен не я. Ему нужны его картины, а у меня их нет, так что… — мужчина пожал плечами.

— Но он думает, что они у тебя.

— Но у меня их нет, — повторил он очень серьезным тоном, которым от рождения обладают все хорошие отцы и великие воры. — Зато у меня есть «хвост», который торчит здесь уже сутки, и железное алиби. Поверь мне, Кэт. Такконе не станет охотиться за мной.

Девушка почти поверила ему. Она задумалась, верил ли он сам в то, что говорил. Но Кэт с детства знала, что воры живут и умирают благодаря умению обманывать — вся ее жизнь прошла в уроках искусного притворства. Если кто-то считал, что картины были у ее отца, то никакая правда не могла его спасти.

— Ты должен поговорить с ним, — умоляюще произнесла Кэт. — Или спрятаться, или бежать, или…

— Подожди до конца недели, Кэт. Он перевернет столько камней, и оттуда выползет столько змей, что он разберется, что к чему, вот увидишь.

— Папа… — начала она, но было поздно. Автобус тронулся, и мужчина резко отпрянул от дочери. Едва шевеля губами, он произнес: — А в твоей школе не беспокоятся о том, где ты сейчас? Может, я напишу им письмо?