Ворота времени (Повесть и рассказы) - [30]

- Какую новую жизнь? А старую куда денем?

- Забудем.

- А-а. Как то страшное лицо из вагона?

- Вот-вот, так.

- Мам, а когда ты была маленькой, боялась темноты?

- Боялась, только когда совсем одна оставалась в доме.

- Ты чего боялась, шайтанов?

- Шайтанов нет. Бояться нечего. Бояться не надо.

- Мам, а в городе наша квартира так и будет пустовать?

- Нет, другие будут жить.

- Другие? Почему? Квартира-то наша...

- Государственная.

- Госуда-а-арственная! А если этот домик развалится, тогда куда денемся? Дверь вон какая скрипучая, крыльцо в землю провалилось...

- Не развалится. Где надо, подправим.

- Дом старый, а мы в нем новую жизнь, да? А папа не будет ругаться?

- Нет. Он не будет больше нас ругать. Он раньше нас начал новую жизнь. Он и так долго с нами играл в кошки-мышки.

- Это вы, когда маленькими были, играли?

- Нет, взрослыми.

- Почему же я ни разу не видел, как вы играли? Папа и дома редко бывал...

- ...

- Мам, стучится кто-то! Зажги лампу.

- Это ветер. Не бойся.

- Мам, давай сейчас начнем новую жизнь: зажги лампу, затопим печку, потом побелим избу. Все равно спать не хочется.

- Да уж, перед новым днем сердце волнуется.

- А каким будет завтра? Мы сами те же, а завтра новое?

- Завтра сам увидишь. Солнце взойдет, и увидишь.

НА ТЕПЛОЙ ПЕЧКЕ

Серега простудился, кашлем мается. Второй день велят сидеть ему на печке - лечат. На печке хорошо, только скучно. С печки не слезать, на улицу не выходить - нельзя!

- Сергей, ты чего там притих, что делаешь? - спрашивает бабушка из кухни.

- Думаю, - тихо отвечает Серега и продолжает грызть кончик карандаша.

Бабушка очень любит Серегу, поэтому оберегает его ото всего.

- А ты много не думай, думы до греха доводят.

Она деловито гремит посудой.

- Баб, а что такое грех?

- Грех, грех, - бормочет бабушка, - это то, чего не надо делать.

- А чего не надо делать? Если брошусь с печки головой вниз - это грешно или нет?

- Дурачок! - рассердилась бабушка.

Поговорили, называется, с бабушкой. Старая, шуток не понимает.

Немного погодя, Серега примирительно обращается к бабушке:

- Бабусь, а что ты сегодня во сне видела? - Он знает, как задобрить бабушку. Она очень любит рассказывать свои сны.

И вправду, бабушка подобрела. Длинно растягивая слова, начала:

- Не то к добру, не то к Худу видела этот сон. Будто родители мои сшили мне шубу о семи клиньях. А потом зачем-то я принялась ходить на четвереньках по полу...

- И хвост отрастал? - захихикал Серега.

- Ну тебя, бестолковый, - отмахнулась бабушка.

- Да это же во сне! У меня во сне, бывало, и рога вырастали, - солгал Серега, чтобы успокоить бабушку.

Но бабушка не стала с ним разговаривать.

Серега тоже притих. Опять задумался. Представлял себе, как бы получше изобразить отца на бумаге.

Утром мать и отец что-то громко выясняли между собой.

Серега проснулся, смотрит, а лицо отца темнее тучи. Ни на кого не глядя, он собирался на работу, а лоб нахмурен, как мехи гармошки.

На столе дымилась паром миска щей. Но отец ничего не замечал. "Поссорились, - мелькнуло в голове Сереги. - Уйдет, не позавтракав, и обеда с собой не возьмет".

Серега видит, как отец сам взялся пришивать пуговицу на рубашке и как-то по-детски чудно сунул палец в рот, когда укололся иголкой.

Сергей в это время тихонько слез с печки, юркнул на кухню и, схватив большой ломоть хлеба, кинулся к вешалке, где висел отцовский плащ.

- Ты чего тут босиком шастаешь? - услышал он недовольный голос отца.

Серега нехотя забрался на печку.

Отец, захватив плащ, ушел. Этот старый плащ он надевал в плохую погоду прямо на фуфайку.

Серега доволен, что спас отца от голода. Голодный не поработаешь, он по себе это знает.

Бабушка куда-то ушла. В доме тишина. Серега достает фанеру, которая ему служит вместо стола, кладет на нее тетрадь и начинает рисовать. Удачнее всех у него получается отец. Пожалуй, потому, что у него густые широченные брови и нос с горбинкой. На бумаге оживает отец. В руках Сереги карандаш послушно выводит грустного человека. Вот он опускает уголки его губ, суживает глаза и удлиняет и без того длинный нос отца. Второй рисунок: отец с набитым ртом в поле у стога сена, в руках держит кусок хлеба.

Наконец наступил вечер. Серега и кашлять перестал, а бабушка все равно дает ему кружку кипяченого молока с медом и силком заставляет его пить. Открывается дверь, и входит отец. Его ресницы белые от инея.

- Как, Серега, выздоравливаешь? - бодро спрашивает он, а сам почему-то прячет глаза.

- Ага. - Серега обрадовался приходу отца. Он слезает с печки и обувает валенки, пусть бабушка видит, как он бережет свое здоровье.

Вскоре с фермы вернулась мама, ее ресницы тоже покрылись инеем.

Серега соскучился и по ней. Отец сделался добрым и каким-то чересчур суетливым, будто сразу всем хотел сделать хорошее. Он то и дело брался помогать маме, даже сам пошел поить корову. А мать хоть и старалась показать, что ей все это ни к чему, но Серега видел, как на ее лице мелькнула еле заметная улыбка. "И они соскучились друг по другу", подумал мальчик. Он сел к столу и открыл тетрадь - совсем забыл про ямочку на подбородке отца и теперь стал старательно выводить ее карандашом.