Ворошиловград - [41]

— Вторая партия, вторая партия! — радостно забормотал Игнат Юрович, и травмированные пациенты тоже радостно подхватили эту победную песнь и снова начали выстраивать фигуры.

Я подошел к Ольге. Она тяжело вздыхала и отводила глаза.

— Герман, — сказала, — как для Сороса, ты хреново играешь в скракли.

Я не нашелся с ответом и снова взялся за биты.

Вторую партию я проиграл еще быстрее. Старик ликовал и подпрыгивал на месте, покалеченные пациенты окружили его и радостно кричали, поздравляя с триумфом. Я тоже понуро подошел к Игнату Юровичу. Тот обтирался махровым полотенцем с изображенным на нем Микки Маусом и пытался проглотить какие-то продолговатые пилюли салатного цвета.

— Ну что, внучек, — сказал, лукаво жмурясь, — всё по-честному?

— По-честному, — вынужден был признать я.

— Приезжай еще.

И вся толпа снова радостно загомонила. Я пожал его старую, отполированную годами и партийным стажем руку и развернулся, чтобы идти.

— Эй, — вдруг окликнул меня Игнат Юрович. — Бизнесмен хуев. Ты что — так и поедешь? А как же дела?

— Я же проиграл, — ответил я.

— Иди сюда, — приказал Игнат Юрович.

Я подошел.

— Что это у тебя?

— Наушники, — ответил я, не понимая, чего он хочет.

— Работают или просто так носишь?

— Работают.

— Давай так, — внезапно по-мальчишески загорелся Игнат Юрович. — Ты мне наушники, а я тебе помогаю.

Я молча снял наушники, достал плеер и отдал старику. Тот взвесил его на ладони и посмотрел на меня.

— Что с тобой такое, внучек? — спросил. — Почему так легко отдаешь то, что принадлежит тебе?

— Вы же попросили, — не понял я.

— А если я попрошу тебя отсосать, что ты будешь делать? — заинтересованно спросил Игнат Юрович.

Я не знал, что ответить. Старик меня просто добивал.

— Держи, — протянул он мне плеер. — Нужно защищать то, что принадлежит тебе по праву. А то так и будешь ходить — без наушников, без бизнеса и партийного стажа. Понял?

— Понял, — ответил я, стараясь не смотреть на Ольгу.

— Ну, тогда пошли, — устало сказал Игнат Юрович, — документы у меня в палате. Будем спасать твой чертов бизнес.

8

Дождь сливался с сумерками, и потоки воды грубыми нитками вплетались в воздух. Мы словно ехали по руслу, на которое вдруг опустилась тьма. И внутри этой густой реки двигались лучи и тени, невидимые жители поднимались из ила и подходили к нам совсем близко, рассматривая нас, точно затонувших рыбаков. Дождь был теплый, как речная вода в устье. Скутер смывало волнами, и несколько раз мы едва не съехали с дороги. Ольга остановилась и растерянно оглядывалась. Нужно переждать, — крикнула она, струи дождя сразу же залили ее лицо, так что я почти ничего не расслышал, но понял, что именно она имела в виду — нужно где-то остановиться, поскольку ни вперед, ни назад двигаться было невозможно. Где? — крикнул я в ответ. Она задумалась: здесь рядом дорога поворачивает, можем попытаться, — крикнула, и мы поехали дальше, разгоняя волны и отпугивая речных призраков. Время от времени скутер сильно увязал в дожде и останавливался, Ольга в своих солнцезащитных очках дороги почти не видела, так что мы двигались вслепую. Однако повернула в нужном месте, и мы выкатились на лесную дорогу. Узкое, заросшее травой асфальтовое покрытие петляло между соснами, мы всё углублялись в лес, трава наматывалась на колеса и мешала движению, но Ольга знала, куда ехала, уверенно огибала кусты и глубокие ямы, и вскоре мы оказались перед темными воротами.

Я спрыгнул и принялся их отворять. Размотал проволоку, оттащил железную створку, и Ольга затолкала скутер во двор. Дождь заливал всё вокруг, и вода стояла по щиколотку. Был это, очевидно, бывший пионерский лагерь, поодаль виднелись старые металлические строения, на которые опадали дождевые потоки. Справа находилась площадка с каким-то облезлым пионерским монументом, за ним высоко стояли сосны, а над соснами висел дождь. Мы подкатили скутер к зданию, приставили к стене. Ольга, похоже, была тут не впервые, быстро перебежала под соседнее здание, которое казалось больше остальных, прошла под окнами, завернула за угол. Там имелся еще один вход, заросший мокрыми цветами, за которыми двери почти не было видно. Склонилась над замком, что-то там покрутила, дверь вдруг открылась, и мы запрыгнули внутрь, словно попав в жестяную коробку из-под печенья, по которой молотили палками веселые дети. Дождь глухо бился о железные стены дома, сотрясая его и наполняя сладким гулом. Мы даже не ощущали собственного дыхания, прислушивались только к этому мокрому перестуку, который всё не заканчивался. Пройдя по коридору, оказались в просторном помещении. По стене тянулись полки со старыми книгами, стены напротив завешаны были детскими рисунками, на подоконниках темнели горшки с высохшими цветами, посередине стоял развалившийся диван с прорезанной во многих местах обшивкой.

— Это ленинская комната, — сказала Ольга и деловито подошла к полкам с книгами. Долго там копалась, но ничего интересного не нашла.

— Откуда ты знаешь?

— Я работала в этом лагере несколько лет, — объясняла Ольга. — Мы тут проводили собрания и заседания. Библиотекой, помню, никто не пользовался. Послушай, — обернулась она ко мне, — нужно что-то придумать с одеждой. Я совсем мокрая. Если я развешу свои вещи, ты это нормально воспримешь?