Воронья дорога - [6]

Я подумал, не подойти ли к Верити. Ну, может, потом, когда в замок вернемся. Еще я склонялся к мысли насчет поговорить с Джеймсом, но братишка опирался на стену крематория, явно пребывая не в духе: томился скукой и, похоже, замерз в кем-то одолженном пальто, в шапке с опущенными «ушами», под которые наконец-то (прощай мучительная ломка) вернулись наушники плеера. До сих пор, должно быть, на Doors торчит. В эту минуту я едва не пожалел, что рядом нет нашего старшего брата Льюиса: ему не удалось выбраться на похороны. Льюис симпатичный, он смышленей и остроумней меня, поэтому я не часто по нему скучал.

Я остановился возле «ягуара» дяди Хеймиша. Может, просто сесть в машину? Или подойти к кому-нибудь завязать разговор? Я чувствовал, что приступ застенчивости – каковой болезни я, к сожалению, подвержен – уже неминуем.

– Здравствуй, Прентис. Как дела?

Это был низкий и хриплый, но все же девичий голос. Подошла Эшли Уотт, похлопала меня по плечу. За ней по пятам следовал братец Дин. Я кивнул:

– Привет. Все путем. Здорово, Дин.

– Салют, чувак.

– Ты ради этого приехал? – Эш кивнула на серый гранит приземистых крематорских построек. Ее длинные желтовато-коричневые волосы были собраны в узел на затылке; угловатое волевое лицо, на котором господствовали орлиный нос и большие очки с круглыми линзами, казалось озабоченным и печальным. Мы с Эш – сверстники, но при ней я всегда почему-то чувствовал себя моложе.

– Ага. В понедельник – обратно в Глазго.– Я опустил взгляд.– Ух ты! Эш, я тебя в юбке еще ни разу не видел.

Эш всегда носила джинсы. Мы с ней дружили, сколько себя помнили, на одном ковре в одни игрушки играли, но чтобы она ходила в чем-нибудь кроме джинсов – не припомню, хоть убейте. Ведь ноги у нее в порядке, сейчас вполне симпатичные икры выглядывают из-под черной миди-юбки. На Эшли большая тужурка морского фасона с завернутыми обшлагами и черные перчатки; благодаря средней высоты каблукам она теперь одного роста со мной.

– Короткая у тебя память, Прентис,– улыбнулась Эш.– Школу помнишь?

– Школу? Ага,– кивнул я, глядя на ее ножки.– А кроме школы —ни разу.—Я пожал плечами и осторожно улыбнулся.

В средней школе я был несносным ребенком и был им долго, с первого дня обучения до конца четвертого класса. И самое яркое воспоминание, связанное с Эш,– как мы с ее двумя братьями устроили засаду и забросали снежками ее с сестрой и их мальчиков, когда в сумерках они возвращались из школы домой. Чей-то снежок сломал длинный острый нос Эшли. Я подозревал, это мой грех,– подозревал по той лишь причине, что вроде бы никто больше не улучшал баллистические качества снежков увесистыми камешками.

Нос ей, конечно, поправили, и по окончании школы мы даже подружились.

Эш чуть нахмурилась, ее серые глаза, слегка увеличенные линзами, смотрели в мои.

– Мне очень жаль, что бабушки Марго больше нет. Всем нам жаль.– Она резко обернулась к брату, закуривавшему позади нее «регал».

Он кивнул. На нем были темные джинсы и темно-синее пальто «кромби», видавшее как будто лучшие десятилетия.

Я не знал, что и сказать.

– Мне будет не хватать ее,– произнес я будничным тоном. С тех пор как узнал, что бабушка умерла, старался об этом не думать.

– Прентис, это че, сердце? – поинтересовался Дин, выпустив клуб дыма.

– Нет,– ответил я.– Она с лестницы упала.

– Так это же вроде было в прошлом году? – проговорила Эш.

– В прошлом году она падала с дерева. А в этот раз чистила водосточные желоба. Лестница поехала, и бабушка провалилась через крышу оранжереи. До больницы не довезли – говорят, шок от кровопотери.

– Ах, Прентис, я тебе так сочувствую.– Эш погладила меня по руке.

Дин озабоченно покачал головой:

– А я думал – сердце.

– Был у нее инфаркт,—кивнул я.—Лет пять назад. Ей поставили электрокардиостимулятор.

– А может, она на лестницу залезла, тут и случился инфаркт? – предположил Дин.

Эш пнула его в голень.

– У-у-ы! – взвыл он.

– Извините, ваша чувствительность,– сказала Эш.– Но я повторю: мы правда очень соболезнуем. Прентис,– оглянулась она,– я не вижу Льюиса. Он что, не смог приехать?

– Он в Австралии,– вздохнул я.– Все шутки шутит.

– А-а,– кивнула Эш и улыбнулась краем рта.– Какая жалость.

– Для австралийцев – пожалуй,– сказал я. Лицо Эш сделалось печальным, даже жалостливым:

– Ах, Прентис…

Дин пихнул сестру в спину рукой – не той, что тер свой подбородок.

– Слышь, так че там с тем чуваком, ну, с которым в Берлине столкнулась в джакузи? Обещала же рассказать.

– А, да…– Эш перестала хмуро смотреть на брата и стала хмуро смотреть на меня. Она глубоко вдохнула, медленно выпустила воздух из легких: – Скажи-ка, Прентис, как ты насчет кружечку пропустить?

– Да неплохо бы, пожалуй,– ответил я.– Но нас вроде в замок звали помянуть.– Я пожал плечами: – Сегодня вечером?

– Договорились,– кивнула Эш.

– Джакузи? – Я взглянул на Дина, затем на Эш.– Берлин?

Дин ухмыльнулся и кивнул.

– Ладно, Прентис,– сказала Эш,– увидимся. И я тебе расскажу одну историю, грязную, но потрясную. К восьми в «Якобите», годится?

– В самый раз,– кивнул я и, подавшись вперед, легонько толкнул ее.– Что за джакузи?

Я заметил новое выражение на лице Дина, услышал новый звук, затем увидел, как взгляд Эшли сместился с моего лица: теперь она смотрела куда-то мне за спину, над левым плечом. Я медленно повернулся.