Вороной жеребец Кагыр-Кана - [8]

Арсений молчал, лихорадочно соображая. О том, чтобы предупредить Виктора, хотя бы по телефону и не представляясь, он действительно подумал. Но теперь-то, теперь что делать?

— Ты сейчас изображаешь благородного рыцаря Айвенго, — продолжал Шеф. — Это красиво, это очень красиво. А роль вероломного сэра Гая предоставил мне.

— Это герои из разных произведений, — буркнул Арсений, пощелкивая костяшками.

— Из одного! Да какая разница! — вспылил Шеф. — Ну, будь доном Руматой Эсторским, а я стану доном Рэбой из Стругацких. Устраивает? Или ты будь поручиком Небольсиным, а я князем Голицыным из «Буйного Терека» Хаджимурата Мугуева… Плевать, как кого из нас назвать. Главное, что ты у нас сугубо положительный. В том смысле, что ты болт положил на всех нас… А я теперь должен решать твою судьбу. И судьбу твоих коллег, а моих подчиненных должен решать я же. Ты своим чистоплюйством ставишь под угрозу все, все ставишь под угрозу, что я создал своим трудом, своим умом, своими руками. И что мне прикажешь делать? Благословить тебя на сей подвиг? А, Дон Кихот алтайский?

— Да ладно вам, — смущенно пробормотал Арсений. — Что я вас не понимаю, что ли?

— А понимаешь, так скажи: что мне теперь делать, что предпринять?

Арсений промолчал. Что тут скажешь? Он и сам на месте Шефа неизвестно как поступил бы.

Шеф между тем распалялся:

— Ты своих не продаешь? Не продаешь своих? Браво! Брависсимо!!! А я должен продавать? Ты мне сейчас предоставил выбор: либо я предам своих ребят, послав их на предупрежденного тобой человека, который, кстати, в состоянии нанять мощную охрану, либо предам тебя, отдав прямо сейчас своим головорезам. Что мне выбрать?

Он резко встал, прошел к холодильнику, достал бутылку, налил себе едва ли не полфужера и залпом выпил. Вернулся на место, жадно затянулся сигаретой.

— Послушай, Арсений, согласись! Иначе мы окажемся в тупике. Ты своим отказом провоцируешь меня на ответные меры в отношение тебя же.

Арсений ответил не сразу. Он не смог бы описать словами те чувства, что сейчас кипели у него в душе.

Он вдруг осознал, что в очередной раз оказался перед той роковой чертой, переступить которую значит перейти в себе некий нравственный барьер. Сколько раз он уже переступал через такие барьеры! Когда, еще мальчишкой, впервые нажал спусковой крючок винтовки-мелкашки, лишая жизни красавицу белку. Когда, будучи солдатом, впервые выстрелил в живого человека. Когда, становясь киллером, впервые убил человека за деньги. Когда, осознавая себя подлецом, впервые уложил к себе в постель жену друга-приятеля… Всякий раз он чувствовал, что душой становится грязнее, что сама душа, сама натура его становится от совершаемого мельче, пошлее, хуже… Оно ведь только первый раз страшно подобный барьер переступить, потому уже душа молчит.

И вот очередной такой барьер. Арсений резко качнул опущенной вниз головой. Отказался. И почувствовал, как отшатнулся Шеф, откинувшись в кресле. Очевидно, и он принял решение.

Глава 4 Герой узнает подробности о предыдущей жизни Шефа

— А что ты вообще обо мне знаешь, Арсений? — голос Шефа был неожиданно спокоен и даже мягок.

Алтаец удивился столь резкому переходу настроения и темы:

— Да практически ничего. Вы все так засекретили…

Шеф улыбнулся несколько самодовольно. Арсений признавал, что гордиться Шефу есть чем. Он создал организацию практически безукоризненную. Работающие на него люди были обеспечены всем необходимым. Сам Арсений имел квартирку, хотя и однокомнатную, но зато собственную. С телефоном. И в удобном месте. Имел настоящие документы со всеми необходимыми отметками. Числился где-то работающим… При этом он не был знаком и не встречался ни разу ни с кем из своих сотоварищей «по команде». Это также входило в непреложные правила, установленные Шефом. И это, по мнению Арсения, и в самом деле обеспечивало максимум безопасности.

Ему не приходилось думать о хлебе насущном. Он просто жил как хотел и делал что заблагорассудится. Мог, ни у кого не спрашивая соизволения, на недельку исчезнуть куда-нибудь с очередной кралей. А то просто сам махать куда угодно. Он любил бывать в новых местах. Так, он посетил знаменитый старинный мужской монастырь в Печорах, который действовал даже в эпоху «развитого социализма», полюбовавшись изумительной по красоте «печорской сказкой» разноцветных куполов; проехал по «нашей» Средней Азии, побывав во многих знакомых по сказкам городах и завернув даже на лежащие в стороне от столбовой экскурсионной дороги захламленные развалины дворца Султана Санджара; слетал в Забайкалье едва ли не с единственной целью побывать на могиле легендарного Михаила Лунина… Так попутешествовать желали бы многие. Но далеко не все имеют для этого возможность. Алтаец мог себе подобные круизы позволить без особых проблем. У него для этого было самое необходимое: время и деньги. Куда он не ездил, так это за границу — не хотел привлекать к своей персоне излишнее внимание со стороны, как говорится, компетентных органов.

Но время от времени — когда раз в месяц, а когда и чаще — раздавался звонок от Шефа. И Арсений отправлялся либо по известному адресу, либо в какое другое назначенное место. Там он получал инструкции, деньги на текущие расходы, необходимое оружие. Позднее, по выполнении задания, выплачивался и гонорар. Во время работы по выполнению заказа он без необходимости никуда из города не отлучался, не брал в рот спиртного, забывал о существовании женщин, весь был нацелен только на объект. В этот период он обычно не жил дома, и отыскать его не мог никто, даже Шеф. Иной раз после очередной отлучки по записи на «телефонном секретаре» выяснялось, что Шеф разыскивал Арсения по несколько дней. Но ни разу не высказал недовольства его отсутствием как во время выполнения задания, так и в период, когда тот бывал свободен.