«Вороново крыло» - [22]
Если все вышеприведенные наблюдения имеют какое-нибудь отношение к нашей повести, а это, безусловно, так и есть, я хотел бы дать понять читателю, что миссис Уокер в отсутствие мужа в своем одиноком заточении тратила изрядное количество сил и времени, развивая свое музыкальное дарование, и, как уже говорилось ранее, обладая прекрасным сильным голосом, очень скоро добилась значительных успехов. Сначала ее учителем был Подмор, толстый хормейстер «Уэлза», разучивший некогда с ее матерью песенку «Тара-рам…», пользовавшуюся с первого же раза неизменным успехом. Он очень неплохо подготовил Морджиану и запретил ей петь всяческие романсы из «Таверны Орла», столь излюбленные ею; после того как она с его помощью достигла некоторого мастерства, честный хормейстер заявил, что ей нужен более искусный наставник; он написал капитану Уокеру письмо (вложив в него небольшой счет), в самых лестных выражениях превознося успехи его жены и настоятельно советуя ей брать уроки у знаменитого Бароски. После этого капитан Уокер отпустил Подмора и пригласил за очень значительную сумму, как он не преминул сообщить своей жене, синьора Бароски. Он и в самом деле остался должен Бароски не меньше двухсот двадцати гиней, когда его… Но мы забегаем вперед!
Бароски написал оперу «Гелиогабал», ораторию «Чистилище», наделавшую столько шуму, несметное количество песен и музыку для многих балетов. Он родился в Германии и выказывал такое необыкновенное пристрастие к свинине и сосискам, так аккуратно посещал церковь, — что все разговоры о его принадлежности к избранному народу, на мой взгляд, лишены всяких оснований. Это был маленький толстый человечек с крючковатым носом, черными, как смоль, бакенбардами и такими же черными блестящими глазками; пальцы его были унизаны кольцами, а сам он — увешан всевозможными драгоценностями. Манжеты его рубашки были — в гигиенических целях — всегда аккуратно отвернуты поверх рукавов сюртука, а его большие руки, способные охватить половину клавиатуры и позволявшие ему добиваться на фортепьяно поразительных эффектов, доставивших ему столь великую славу, были затянуты в лайковые перчатки лимонного цвета — новые или только что вычищенные; кстати, позволим себе мимоходом задать вопрос: почему многие мужчины с грубыми красными запястьями я большими руками так привержены к белым лайковым перчаткам и манжетам? На одни только перчатки Бароски, по-видимому, тратил изрядный капитал; на все вопросы по этому поводу он, хитро улыбаясь, отвечал: «Ах, остафте, расфе фи не снаете, что плаготаря снакомстфу с отной першатошницей они достаются мне ошень тешефо». Он катался верхом в Парке, у него была прекрасная квартира на Дувр-стрит, и он состоял членом «Риджент-клуба», служа постоянным источником веселья для его членов, которым он рассказывал о своем невероятном успехе у женщин и для которых у него всегда были припасены билеты в театр или в оперу. У него загорались глазки и колотилось сердце, когда с ним заговаривая какой-нибудь лорд, и он тратил, по слухам, огромные суммы на устройство обедов для великосветских отпрысков в Ричмонде и в прочих местах. «Ф политике я консерфатор то моска гостей». Одним словом, это был изрядный фат, не лишенный, однако, дарования.
Вот этому-то джентльмену и предстояло завершить музыкальное образование миссис Уокер. Он сразу же пришел «ф фосторк от ее танных», нашел, что диапазон ее голоса «шресфишайно» широк, и заверил ее, что из нее выйдет первоклассная певица. Ученица была способной, учитель необыкновенно талантлив, и в результате миссис Уокер сделала поразительные успехи, хотя достойная миссис Крамп, обыкновенно присутствовавшая на уроках дочери, с большим неодобрением относилась к новой системе обучения и всем тем бесконечным упражнениям, которые должна была проделывать Морджиана. В ее время все было по-другому, говорила она. Инкледон ничего не понимал в музыке, а разве кто-нибудь теперь поет, как он? Хорошая английская баллада во сто раз лучше всех ваших «Фигаро» и «Семирамид».
Несмотря на все эти возражения, миссис Уокер охотно и с поразительной настойчивостью придерживалась метода своего нового учителя. Как только ее муж отправлялся по утрам в Сити, она садилась за фортепьяно, и если он не возвращался к обеду, то и в обеденное время не прерывала своих упражнений; впрочем, мне нет нужды слишком подробно описывать процесс ее занятий, да это и невозможно, ибо, говоря между нами, никто из Фиц-Будлов по мужской линии никогда не мог пропеть ни одной ноты, и мне совершенно неизвестен жаргон бесконечных гамм и сольфеджио. Но так как всякий, глядя на людей, занимающихся музыкой, не может не заметить, сколько энергии они вкладывают в свои упражнения, как не может не заметить родитель дочерей (при всем своем невежестве), что в его доме с утра до вечера бренчат на фортепьяно и поют вокализы, то пусть читатель без дальнейших разъяснений представит себе, как проводила время героиня нашей повести в эту пору своей жизни.
