Воронка - [4]
Снег лежал всюду.
— Лёша, а ты знаешь, с тобой очень легко молчать, — сказала Маша, проводя пальцем по заснеженной ограде ступенек. — Спокойно и уютно.
— А я думал, это потому что от меня редко что умное услышишь.
— Болтун! — улыбнулась Маша. — Это тоже есть. А что у тебя в сумке?
— В какой сумке? — сделал большие глаза Алексей. — А, в сумке? И что же у нас в сумке? В сумке у нас шампанское.
— Полусладкое?
— Полусладкое!
— Что же ты молчишь? Вот партизан! Давай его выпьем! — Маша вытащила руку, подбежала к скамейке у фонтана и стала сметать снег. — Надо обязательно выпить и загадать желание.
Алексей подошёл, стал помогать сметать снег. Снег был липким, сметаться не желал, оставлял на скамейке маленькие лужи и льдинки.
— Да ну её к чёрту, — засмеялась Машка, — что мы старенькие? Давай стоя. Как алкаши!
— Желание дамы закон! — усмехнулся Алексей, открывая бутылку. — Держи стаканы, алкашка.
— Только ты со стрельбой открывай, чтоб пробка в небо полетела, — потребовала Маша.
Алексей открутил проволоку и, изображая страшный испуг, стал вытаскивать пробку. Машка нетерпеливо повизгивала, держа в каждой руке по бумажному стаканчику. Бутылка тихонько хлопнула, выплеснув лёгкий дымок. Пробка осталась у Алексея в руках.
— Холодная, зараза! Надо было потрясти, — Алексей с досады запульнул пробку в пустой фонтан.
— Да ладно, не расстраивайся! Я пошутила. Вообще-то я боюсь, когда стреляет, — Машка передала второй стаканчик Алексею. — За что будем пить?
— За Промокашку? — спросил Алексей. — Шучу, шучу! Давай за этот год — за 1974-й. Это был замечательный год, это был лучший год в моей жизни — ведь я познакомился с тобой. За лучший год!
— За лучший год! — повторила Маша.
Шампанское обожгло холодными пузырьками горло. В голове немного зашумело. Алексей наклонился и тихонько поцеловал Машу в губы. В голове зашумело сильней. Он обнял Машу свободной рукой — удивительно, какая она оказывалась тоненькая, если обнять. Машины руки легли ему на плечи, и он замер и даже престал дышать, погружаясь щекой в гладкую прохладу её кожи, в томительное беспамятство.
Сверкали праздничные гирлянды над мостом и проспектом Ленина, бегущая реклама на гостинице «Чайка» поздравляла всех с Новым годом, и тихо напевала невидимая за гранитной оградой Сунжа:
— Маша, Ма-ша, — прошептал Алексей, — ты что решила?
Маша вздохнула, потёрлась щекой и взглянула на него из-под опущенных век. Мгновенно мир закружился, зашатался, сворачиваясь в точку. Алексей наклонился, и касание губ распороло тьму ослепительной молнией.
— Боже! — прерывисто прошептала Маша. — Как первый раз, на балкончике.
Прижалась к Алексею, чмокнула его в подбородок, отстранилась:
— А шампанское у нас ещё есть?
Алексей наполнил стаканчики и вопросительно взглянул в сверкающие глаза.
— Что? Что такое? А-а, я что-то должна была решить. А насчёт чего… Забыла, — она лукаво улыбнулась. — А всё ты, Воронцов, виноват — слишком сладко целуешься.
Алексей обречённо вздохнул, чокнулся стаканчиком и, глядя в смеющиеся глаза, нарочито торжественно произнёс:
— Маша! Машенька, я приглашаю тебя встретить этот Новый год у меня дома. Вдвоём, — не выдержал, усмехнулся и добавил. — Соглашайся быстрее, уже, наверное, часов шесть.
— У тебя-я? А как же Аборин? Мы же вроде у него собирались? И деньги сдали.
— К чёрту Аборина, к чёрту всех, к чёрту деньги! Я тебя приглашаю к себе. Только тебя.
— А кто там ещё будет? — задумалась Маша.
— Машка, ну перестань, — Алексей глотком опустошил стаканчик, — ты же уже два дня всё знаешь. Пойдём.
— Никого? — демонстративно закатила глаза Машка. — Кошмар какой! А что мы там будем делать?
Алексей опять вздохнул, налил ещё шампанского. Машка перехватила его руку, отняла стакан, пригубила.
— Воронцов, так ты ещё до Нового года напьёшься. И ты мне не ответил на вопрос — а это невежливо.
— На какой вопрос? Что будем делать? Ясно что — Новый год встречать!
— Вдвоём? Это романтично! — Маша с улыбкой отхлебнула ещё. — А ещё что?
— Как что? Пить шампанское, есть гуся, слушать музыку, танцевать. Хочешь, будем телевизор смотреть?
— Телевизор? — задумалась Маша. — Нет, пожалуй, не хочу. Это всё? Вся программа? Не врёшь?
— Чего это мне врать, — обиделся Алексей, и вдруг догадался. — Маша, ты боишься?
Машка допила шампанское, поставила стаканчик на скамейку, снова прижалась к Алексею, задумчиво протянула:
— Ну, не то что боюсь…, — и вдруг засмеялась. — А ты ничего со мной такого делать не будешь?
— Какого — такого? — опешил Алексей.
Маша поцеловала его в щёку, уткнулась в замотанное шарфом горло.
— Вот ты глупый, Воронцов! Не знаешь, что мальчики с девочками делают?
— Маша, — растерянно прошептал Алексей, — клянусь, если ты не хочешь…
— Не будешь? — разочарованно протянула Машка и вдруг сообщила. — А мне и надеть нечего!
— Как это нечего? — совсем растерялся Алексей. — Ты же собиралась что-то надевать к Аборину?
— Глупый, — повторила Маша, — если я пойду к тебе, этого недостаточно.
— Почему? — Алексей зарылся в Машины волосы. — Почему? Ведь сама говорила — платье новое, сногсшибательное.
— Платье, платье, — пробормотала Маша, — ничего ты не понимаешь. Кроме платья тебя ничего не интересует?
