Воробей под святой кровлей - [49]

— Там есть еще мальчонка, который служил у него на побегушках и ночью спал в лавке, — напомнил Кадфаэль. — А он ничего не рассказал?

— Тот несмышленый мальчишка? Дурачок? Не думаю, чтобы в его памяти удерживалось что-нибудь дольше одного-двух дней, но он настойчиво твердит, что хозяин не возвращался с тех пор, как ушел утром накануне того дня, когда его выловили из реки. Он частенько пропадал на целый день, но если он дотемна не возвращался, то мальчишка начинал беспокоиться. Он не мог спать. Я готов положиться на его слово, что тогда все было спокойно и ночью никто не шатался во дворе. Так что мы пока ничего не узнали о том, когда Печ умер, хотя, казалось бы, ночью было удобнее всего спустить в воду и его самого, и его лодку. В дневное время никто не заметил на реке перевернутого коракля ни на первый, ни на второй день.

— Полагаю, что вы еще туда наведаетесь, — сказал Кадфаэль, подумав, что вчера у помощника шерифа не хватило времени, чтобы повидать и допросить всех соседей. — У меня тоже есть дело в этом доме, завтра я пойду навестить старушку Джулиану, а сегодня у меня нет подходящего повода. Уж вы, пожалуйста, посмотрите за меня, как там поживает маленькая валлиечка. Узнайте, как ее настроение и что она видит от хозяев — ласку или таску.

Хью подмигнул и посмотрел на него смеющимися глазами:

— Ваша землячка, не так ли? Судя по тому, как она вчера вечером распевала за чисткой кухонных горшков, она не тужит.

— Так вы говорите — распевала?

Вот самая хорошая новость для ощипанного воробья, который, как в клетке, сидит в своем убежище!

— Превосходно! Как раз то, что мне хотелось услышать! Кстати, Хью, если вы хотите получить от меня подсказку, как я напал на этот след, то порасспрашивайте-ка соседей, не видел ли кто-нибудь ночью на улице Даниэля Аурифабера, приблизительно через час после повечерия, когда ему давно полагалось быть в постели с молодой женой.

Хью резко обернулся к Кадфаэлю, мотнув черноволосой головой, и бросил на своего друга долгий изучающий взгляд:

— В ту ночь?

— В ту самую.

— И три дня как женат! — Хью состроил выразительную гримасу и усмехнулся. — Я слыхал, что молодой человек этим славится. Но я вас понял. Возможны и другие причины, чтобы оставить молодую жену одну в холодной постели.

— Когда я с ним говорил, — сказал Кадфаэль, — он не скрывал, что недолюбливает замочного мастера. Но если бы его неприязнь была настолько серьезной, чтобы перейти в ненависть, он, скорее всего, не стал бы о нем распространяться.

— Об этом я тоже не забуду. Скажите, Кадфаэль, — спросил Хью, проницательно глядя на него, — насколько надежен указанный вами след? Предположим, я не найду нужного свидетеля, вернее сказать, не найду второго, — могу ли я рискнуть, опираясь на ваше открытие?

— На вашем месте я бы рискнул, — весело сказал Кадфаэль.

— Похоже, вы необыкновенно быстро отыскали этого свидетеля, — суховато заметил Хью. — И даже не выходя за ворота аббатства. Вам он выложил то — не будем уточнять, что именно, — из-за чего он тогда поперхнулся на простенькой лжи. Я так и думал, что вы сумеете этого добиться! — И расплывшись в улыбке, Хью встал, отодвинув от себя стакан. — Вашу исповедь я выслушаю позднее, а сейчас посмотрим, что я сумею вызнать у молодой жены.

Уходя, Хью добродушно хлопнул Кадфаэля по плечу. С порога он еще раз обернулся:

— Можете не волноваться за вашего худосочного юношу. Я начинаю склоняться к вашему мнению. Подозреваю, что он за всю жизнь не натворил ничего худшего, чем кража нескольких яблок из чужого сада.

Подмастерье Уолтера, Йестин, сидел один в мастерской. Когда к Аурифаберам явился Хью, у него в руках был браслет, на котором он чинил сломанную застежку. Хью в первый раз виделся с этим человеком наедине. В присутствии других Йестин помалкивал и держался особняком.

«Либо он уродился таким молчуном, — подумал Хью, — либо семейство приучило его знать свое место: помни, дескать, что ты нам не ровня, и не вздумай переступать границу между нами!»

Когда Хью задал ему вопрос, Йестин только покачал головой и с улыбкой пожал плечами.

— Откуда мне было видеть, что делается на улице темной ночью и кто там шляется, когда добрые люди спят в своих постелях? Я сплю в подвальной каморке на другой стороне дома, она находится под дальним концом холла. Наружная лестница, которую вы там видели, ведет прямо туда, где стоит моя кровать, так что улица от меня очень далеко. Мне не видно и не слышно, что там делается.

Хью помнил эту лестницу, спускающуюся позади дома в подвал. Лестница была всего в несколько ступеней, так как дом стоял на склоне холма, который понижался в сторону городской стены, и подвальные помещения наполовину возвышались над землей. Находящийся там человек был, разумеется, совершенно отрезан от внешнего мира.

— И в котором часу ты третьего дня удалился в свою каморку?

Нахмурясь, так что его густые брови сошлись над переносицей, Йестин немного подумал:

— Я всегда ложусь пораньше, потому что вставать надо рано. Пожалуй, часов в восемь, как только кончил ужинать.

— И ни по каким делам ты в тот вечер уже не выходил?

— Нет, милорд.