Вор во ржи - [72]

— Не верь ему, Айзис.

— Объясни-ка, Карл, почему я должна верить тебе?

— Да ты посмотри! Он же сам признался, что он вор!

— На самом деле, — вступилась Кэролайн, — слово «признанный» точнее характеризует Берни, чем «признался». Он совершенно не собирается признаваться в этом на каждом углу. Кроме того, он немного стесняется, что он вор.

— Так почему же он не прекратит воровать? — поинтересовалась Айзис.

— Только между нами. Думаю, у него это своего рода мания.

— А он не пытался лечиться? Обращаться к врачам или в какую-нибудь программу типа «Двенадцать шагов»?

— Видимо, ничего не помогает.

— Но я живу надеждой, — заговорил я. — Карл, вы с Айзис оба актеры. Но вы-то просиживали штаны за конторкой, а она получила работу и носила рубины. Может, вам стало обидно, может, вы увидели возможность поживиться. Вы дали своей подруге Карен ключ, назвали номер комнаты и сказали, что надо искать. Она, видимо, действительно была профессионалкой, потому что вернулась с украшениями, но никаких следов не оставила.

— Я даже не заметила, что у меня кто-то побывал, — сказала Айзис. — Мне всегда казалось, воры все переворачивают вверх дном.

— Только очень непрофессиональные, — пояснил я.

— Я лишь поняла, что и колье, и серьги исчезли. Я стала их искать, но не нашла. Сначала я подумала, что куда-нибудь их переложила, а потом решила, что это дело рук друга, который мне их подарил. А когда узнала, что вы — вор, то подумала на вас.

— И были правы, — кивнул я, — но Кассенмайер меня опередила. Она спрятала их в ящике со своим нижним бельем. И на старуху бывает проруха, — покачал головой я. — Такая профессионалка, как Кассенмайер, прячет рубины там, куда любой вор заглянет в первую очередь. Полагаю, она торопилась заняться тем, ради чего сюда приехала, то есть перепиской Фэйрберна с Ландау.

— И тут начинаются очень любопытные совпадения, — продолжил я, глубоко вздохнув. — Ландау убили в тот же день, когда я впервые оказался в «Паддингтоне». Я зарегистрировался примерно в полдень, взял своего медвежонка и направился в свой номер.

— Вы взяли медвежонка? — с удивлением переспросила Айзис. — Вы прибыли сюда, чтобы совершить ограбление, и взяли в номер медвежонка?

— Одно не исключает другое, — ответил я. — Симпатичный медвежонок. Но суть не в этом. У стойки регистрации я поднял с пола конверт. Он лежал там, потому что я сам полминуты назад его обронил. Он был адресован Антее Ландау — таким образом я собирался узнать, в каком номере она проживает. Мне надо было лишь увидеть, в какой почтовый ящик Карл его положит.

— Я никуда его не клал, — откликнулся Карл. — Я оставил его на стойке.

— На некоторое время. Когда я разложил свои вещи и спустился вниз, вы сунули его в ящик Ландау.

— Как вы об этом узнали? — спросил Лестер Эддингтон. — Там же множество ящиков и столько же конвертов.

— Этот был лиловым.

При этих словах глаза его загорелись, равно как и у Моффета.

— Как все письма, написанные Гулливером Фэйрберном, — уточнил коллекционер.

— Мне нужно было что-нибудь особенное, за чем легко проследить. Я уже знал, что все письма Фэйрберна — лиловые, так что пошел в ближайший магазин канцелярских принадлежностей и купил бумагу и конверты того же цвета. — Я извлек из нагрудного кармана сложенный листок бумаги и помахал им. — Вот такого. — Я сунул листок обратно в карман. — В конверт я вложил чистый лист и оставил его на стойке, а когда вернулся, он уже лежал в ящике Антеи Ландау. А когда я вечером забирал ключ, конверта там уже не было.

— Она забрала почту.

— Так я и подумал. Но Антея Ландау в последние годы стала домоседкой. Она редко покидала отель и нечасто выходила из своего номера.

— Мне пришлось посетить ее номер, — подал голос Виктор Харкнесс, — чтобы посмотреть письма, которые она собиралась нам предложить. «Вам придется приехать в отель», — сказала она, назначая мне встречу в вестибюле. Когда я позвонил снизу, она сказала: «Вам придется подняться наверх».

— Так что маловероятно, чтобы она спускалась за почтой, — продолжил я. — Скорее, она распорядилась, чтобы почту доставляли к ней в номер.

Все посмотрели на Карла.

— Ну и что с того? — отрезал он. — При чем тут я? В перерыв я взял почту, поднялся наверх и сунул под дверь. Некоторым гостям мы оказываем такую услугу. Ландау была в их числе.

— Значит, вы сунули его под дверь.

— Да.

— Неужели? А если я скажу, что кое-кто видел… как вы стучались к ней в дверь?

— Я сунул почту под дверь. Если и постучал, то лишь давая ей знать, что принес почту. Я так всегда делал.

— И уходили, не дожидаясь, пока дверь откроется?

— Да.

— А если я скажу, что кое-кто видел… как вы ждали, когда дверь откроют?

— Никто меня не видел. — Он покраснел. — Слушайте, да разве можно все упомнить? Может, она и открыла дверь. Иногда она так и делала, если была рядом с дверью, когда я стучал. Какая разница?

— Пока это лишь мои догадки, — заметил я, — но думаю, они очень недалеки от истины. Я знаю, что вы стучали, уверен, что она впустила вас, а затем, полагаю, вы сделали нечто такое, от чего она заснула крепким сном. Может, она пила чай? Вы не подсыпали ей что-нибудь в чай?