Вор в роли Богарта - [35]

Мне захотелось уйти, но я заставил себя остаться и, против ожидания, вдруг увлекся картиной. В ней есть один очень изящный поворот. В конце, когда Богарта арестовывают за убийство, выясняется, что легион был создан преступным синдикатом в чисто коммерческих целях. И что они держали этих ребят в капюшонах и простынях, что называется, за горло. Они предлагают Богарту своего защитника, но он отказывается, чтобы спасти репутацию своей жены, а потом предстает перед судом штата, на котором и разоблачает весь этот «Черный легион», спасая тем самым истину и правосудие.

И все равно приговаривается к пожизненному заключению. Несчастный сукин сын! С защитником ему повезло еще меньше, чем Пэтти Херст.[17]

Не спрашивайте меня о причинах, но я все же перешел через улицу — убедиться, что она не ждет меня в кафе за чашкой кофе. И разумеется, ее там не было. Я оглядел помещение, стоя в дверях, затем развернулся и отправился домой.

Дома я еще раз набрал ее номер и не слишком удивился, когда никто не ответил. После этого я взял то, за чем, собственно, заходил, и снова вышел на улицу и спустился в метро. Поехал тем же маршрутом, что ездил каждый день на работу, но вышел одной остановкой раньше, на углу Бродвея и Двадцать третьей. Автобус ушел из-под носа, и тут сам бог велел бы взять такси, но торопиться мне было особенно не за чем.

Я прошел по Двадцать третьей и последний раз попробовал позвонить ей из автомата в двух кварталах от ее дома. Четвертак со звоном вывалился, и я пешком прошел оставшуюся часть пути и остановился на тротуаре на противоположной стороне от ее дома. «Нехитрые забавы», магазин на первом этаже, был закрыт и погружен во тьму. Света не было и в окнах на четвертом, но это еще ни о чем не говорило. Ведь окно в ее комнате выходило во двор.

Сунув руку в карман, я ощупал свои инструменты, за которыми забегал домой. Мне казалось, я не имею морального права входить в квартиру Илоны. Вообще-то рассуждать о морали мне вроде бы не пристало, но я в свое время накрепко усвоил, что таких вещей делать нельзя, и все тут.

Я посмотрел сначала налево, затем направо — улица с односторонним движением, но попробуй объяснить это ребятам на велосипедах, развозящим китайскую жратву, — потом перешел ее и поднялся по плохо освещенным ступеням к двери дома. Стал изучать кнопки звонков, ища табличку с надписью «Маркова», но не нашел. Таблички не было лишь у одного звонка, самого верхнего, и я решил, что это и есть ее (что, впрочем, еще ничего не означало), — у звонка в квартиру Кэролайн на Арбор-корт висит табличка с надписью «Арнау», а жильца с такой фамилией давным-давно и след простыл. Не знаю, как обстоят дела в других странах, но обитатели Нью-Йорка научились сохранять анонимность.

Итак, я нажал на безымянный звонок, и был он ее или чей-то еще, но прозвенел явно в пустой квартире, потому как никто не откликнулся.

Сложность работы с дверьми в подъезде заключается в том, что они находятся на виду. Вас может застукать жилец, входящий или выходящий из дома, может увидеть случайный прохожий. И чем дольше вы возитесь с замком, тем больше вероятность, что это случится.

С другой стороны, есть у таких дверей и свое несомненное преимущество — открывать их совсем не трудно. Замки самые примитивные, как правило, пружинные — открывать для гостей засов жильцам верхних этажей проблематично. К тому же от частого употребления замки снашиваются и становятся более чем податливыми, словно, прошу прощения, очень старые представительницы древнейшей профессии. Этот хоть был снабжен защитной накладкой, чтобы вы не могли отжать пружины, скажем, кредитной карточкой или другим подобным предметом, но в остальном все было просто как апельсин. Единственное, кого мог остановить такой замок, так это жильца, потерявшего ключ.

Ладно, пытался утешить я себя, этот порог еще не Рубикон, я могу перешагнуть его, ничем себя не компрометируя. И даже если столкнусь в подъезде с Илоной, всегда могу сказать, что дверь оказалась не запертой или же какой-то другой жилец открыл мне ее. Вот дверь в квартиру — это совсем другое дело…

Несколько минут спустя я уже стоял перед дверью в ее квартиру.

Никто не ответил на мой стук, никакой полоски света внизу не показалось. Вчера я заметил, что она запирает ее только на два из трех замков и каким именно образом поворачивает в них ключи. (Ничего не могу с собой поделать, запоминаю такие штуки просто автоматически! Что ж, каждому свое. Вот взять, к примеру, Рэя Киршмана, запомнил же он серебряную пряжку на поясе этого Тиглата Расмолиана.) Я взял одну из отмычек и поднес к замку. Работал я споро — а к чему попусту время тратить, — но спешить было некуда. Отпер один замок, отпер второй и оказался внутри.

Перчаток я не взял, а если бы и взял, надевать бы не стал. Насчет отпечатков волноваться нечего, не тот это случай, а вот если бы она застала меня в перчатках, то был бы совсем другой разговор. Это разрушило бы наши и без того хрупкие отношения. Если сей визит благополучно сойдет мне с рук, то никаких доказательств того, что я здесь побывал, не останется и до суда дело вряд ли дойдет; если же она застукает меня, не помогут все перчатки мира вместе взятые.