Вор с черным языком - [126]

Я так и не понял, кого она назвала «госпожой» – Йорбез или Далгату, Костлявую. Мне всегда казалось, что поклоняющиеся Смерти притворяются или носят маску храбреца, если хотите, но эта женщина, похоже, и в самом деле радовалась, глядя на труп свой наставницы и подруги, на ее посиневшее из-за сломанной трахеи лицо. Ведь это означало, что сама Йорбез резвится сейчас где-то вместе со своей прекрасной госпожой, крылатым скелетом.

Никогда мне не понять этих спантийцев.

Я посмотрел на Мертвоножку и заметил, что ее волосы, еще сохранявшие пепельно-коричневый оттенок, когда она появилась здесь, теперь превратились в снежную бурю. Один глаз выпучился, и вообще вид у нее был нездоровый. Даже у такой могущественной ведьмы силы не беспредельны. Поворотное заклинание, каменные люди и исцеление Гальвы едва не погубили ее, и, если я не ошибся в своих подозрениях, вывести нас отсюда ей тоже обойдется недешево.

Великанша застонала от боли, и ведьма позаботилась и о ней, посыпав порошком из сумки Норригаль, который взбодрил Мисфу и затянул раны от слишком быстрого возвращения к обычному росту. Возможно, младшая ведьма приберегала порошок для своих раздробленных ног. Может быть, она боялась, что великанша убьет нас всех, как раздавила обессилевших воров. Или у нее просто не хватило сил, чтобы применить заклинание, настолько тяжело она была ранена. Мертвоножка отчасти ответила на мое любопытство.

– Это не даст ей умереть, – сказала ведьма. – Но не исцелит до такой степени, чтобы она нас всех перебила.

– А что стало с твоей… внучатой племянницей? – спросил я. – Она умерла?

Мертвоножка улыбнулась:

– Нет, пока я сама жива. А когда умру – хотелось бы, чтобы это случилось до возвращения в Бесснежный лес, – она создаст другую, моложе себя, а сама станет старшей.

– Но она…

– Снова там, где ты когда-то встретился с ней. Она жива и здорова, но ты не скоро увидишь ее, если увидишь вообще.

– Я вернусь к ней, – сказал я. – Так или иначе.

– Землею, водою… – начала Мертвоножка.

– Огнем или вороном, – закончил я.

– Тебе нужно спрятаться от Берущих. Возьми с собой эту книгу и найди способ перевести то, что в ней сказано. Ее содержимое разорвет твою Гильдию в клочья. Сделай это, чтобы искупить всю пролитую до сей поры кровь. Сделай это – и ты станешь достойным своего отца.

Обдумать возможный смысл последней фразы я не успел, потому что книга, словно поняв, что мы говорим о ней, вдруг шевельнулась и устремилась к выходу из пещеры. Я швырнул в нее камнем, и она замерла.

Гальва объяснила Мирейе, о чем говорила Мертвоножка, и королева что-то сказала в ответ.

Гальва попыталась возразить, но королева перебила ее, настаивая на своем. Воительница подошла ко мне, явно не слишком довольная новостями, которые принесла.

– Моя повелительница Мирейя велела мне отправиться с тобой, гальт. Охранять твою жизнь и следить за тем, чтобы ты правильно распорядился этой книгой.

– Какая радость для нас обоих!

– А теперь помоги мне еще в одном деле, – сказала Мертвоножка и протянула мне нож-пилу, показывая на мертвую адептку.

Ведьма тяжело опустилась на пол пещеры, выдернула свои гниющие ноги и отбросила, словно отсыревшие поленья. А потом выжидающе посмотрела на меня:

– Ну?

Я оглянулся на обезглавленное тело Сесты.

По милости богов глаза ее смотрели в другую сторону.

Я не был создан для того, чтобы отрубать ноги. Гальты называют это «грязным геройством», намекая на то, что я измажусь в дерьме, выполняя такую работу. Но я никогда не был и кровавым героем.

– Избавь меня от этого, – попросил я.

– Почему? – Мертвоножка кивнула на труп убийцы. – Ты собираешься отвезти ее домой?

Она произнесла эта так похоже на Норригаль, так по-гальтски, так небрежно и зловеще.

Я так тосковал по своей лунной жене, как будто знал ее всю жизнь, а не… сколько? Шесть недель? Не прошло и шестидесяти дней с нашей встречи, а теперь каждый час без нее казался лишенным смысла.

Если вы никогда по уши не влюблялись и не теряли владычицу своего сердца, можете и дальше надо мной смеяться. А если все-таки влюблялись, выпейте и утрите слезу.

Я сделаю все, что нужно, с этой губительной книгой Гильдии, а потом вернусь за Норригаль, живет ли она в Вывернутой башне или лежит в могиле. И если боги будут милосердны и покажут мне ее живой еще раз, я пообещаю ей столько лун, сколько она сама захочет.

Должно быть, Мертвоножка опять прочитала мои мысли, как тогда, в Бесснежном лесу.

– Как будто Норригаль На Гэлбрет захочет снова увидеть такого, как ты, – сказала она. – Это все равно что отодрать эльфа.

Опять тот же ритм, как у Норригаль.

Я посмотрел на нее.

– Этого не может быть, – пробормотал я. – Хрен, такого вообще не может быть.

Старая ведьма усмехнулась.

«Как все-таки она потеряла ноги?»

Норригаль не может быть ее внучатой племянницей.

«Великанша зашвырнула дерево прямо ей в ноги».

Норригаль и была Мертвоножкой.

«Когда-то давно и сейчас тоже».

Каким-то образом.

– Об этом нужно подумать, – сказал я. – Я просто…

– Просто дай мне ноги.

– Я просто дам тебе ноги.

Но не успел я ничего сделать, как она ударила меня.

По рукам.

Больно.

И кровожадно ухмыльнулась.

– Какого хрена?