Вор черной масти - [55]

15 июня 1949 года. 09 часов 26 минут по местному времени.

Юго-восточная окраина города Читы.

***

Неожиданно для меня утром приехал Волосников. Он был в штатском. Я с удовольствием провел его в дом Клавдии, ставший моим домом. Клавдия, увидев незнакомого мужчину, вопросительно посмотрела на меня.

- Это друг, - коротко объяснил я и попросил: - Клавочка, приготовь-ка нам чайку с вареньем! Или может, что-нибудь покрепче?

Последний вопрос был адресован Волосникову.

- Не сейчас, - отказался Волосников. - А от чая не откажусь! Наум Исаакович, давай во двор выйдем, нам есть о чем поговорить.

Я последовал за Волосниковым во дворик и мы присели рядом на завалинке.

- Новостей много, Михаил Аркадьевич, - сказал Волосников. - Есть хорошие, есть не очень. С каких начинать?

- С хороших, - отозвался я. - Тогда плохие легче выслушивать.

Волосников поднялся, повернулся ко мне и встал по стойке смирно. Непроизвольно поднялся и я.

- Товарищ Сталин лично оценил нашу работу, Михаил Аркадьевич! Приказом, подписанным товарищем Абакумовым четыре дня назад, вам присвоено очередное звание полковник! Поздравляю вас!

Как-то получилось, что я не произнес слова, которые говорят при награждениях. В моем положении глубоко законспирированного резидента это было лишним.

Я пожал протянутую мне руку с удовольствием. Не каждый день нам присваивают звание полковника. Я не удержался, спросил с вполне понятным любопытством:

- Вы лично видели товарища Сталина?

- Да, я был в Кремле у него на приеме вместе с товарищем Берия!

Волосников не скрывал своего довольства.

- Можете, Михаил Аркадьевич, поздравить меня в ответ. Я теперь подполковник!

- Поздравляю! Очень рад за вас, Николай Яковлевич! - мы снова обменялись рукопожатиями, и я обиженным тоном добавил: - А сами захотели чая с вареньем!

Волосников замахал руками:

- Я вовсе не отказываюсь. Приеду к вам вечером. Отметим обязательно. Сейчас мне надо все свои отчеты в порядок привести.

- Николай Яковлевич, хорошие новости на этом у вас окончились?

Волосников закурил Беломор, я достал папиросу Пушка и мы снова присели на завалинку.

- Не знаю, как лучше сказать. Наша работа здесь подходит к концу. Я привез из Москвы пакет лично для вас. Это ваше новое задание. О чем оно, не знаю, но догадываюсь. Вам пришло время приступить к его выполнению.

- Значит пора в лагерь? - спросил я.

- Угу! - выдохнул он. - Все МВД Читы ищет убийцу офицера ВВешника. Это не шутка.

- Я знаю.

- Мы воспользуемся этим обстоятельством для вашего ареста. Только арестует вас МГБ, а не МВД. Нам нужно еще многое обсудить в условиях полной секретности.

- Когда меня будут брать?

- Завтра или послезавтра. Я сам приеду. Зачем нам нужен лишний шум?

- Послезавтра, - потребовал я. - Не успею закончить все свои дела здесь.

- Как скажите, товарищ полковник! - ответил Волосников, выделяя голосом мое новое звание.

Он замолчал. Волосников прекрасно понимал, что моя командировка будет длительной и тяжелой. Молчал и я, чувствуя, что моей слишком короткой семейной жизни приходит конец.

- Пожалуй, я пойду, - Волосникову было неловко, это чувствовалось. - Вечером приеду.

- Подождите, Николай Яковлевич, у меня к вам будет маленькая просьба. - Я встал и вернулся в дом. Клавдия хлопотала на кухне. Я, не говоря ей ни слова, прошел мимо нее в комнату, вытащил из ящика ее паспорт и вернулся к Волосникову.

- Вот! - протянул я ему паспорт Клавдии. - Возьмите. Мое удостоверение у вас. Оформите наш брак с Клавдией до вечера. Только желательно сегодня.

Во взгляде Волосникова появился незаданный вопрос.

- Останусь жив, - объяснил я. - К ней вернусь. А пока я в командировке, пусть Клава мое полковничье жалование получает. Две с половиной тысячи в месяц, да с северными надбавками... Если не вернусь - ей хоть пенсию мою платить будут...

Будучи финансистом, я знал, что рубль в СССР в это время был равен около четырех долларов САСШ. Это было время, когда Америка была много слабее нашей страны в финансовом плане и ее народ жил беднее.

Волосников долго смотрел на меня, вздохнул. Видно что-то шевельнулось в его душе.

- Правильно! - произнес он. И положив паспорт Клавдии себе в карман пиджака, вышел со двора.

Я вернулся в дом один. Клавдия, увидев меня в одиночестве, переменилась в лице:

- Что с тобой, Наум? А твой друг, где же?

Как это женщины умеют все так тонко чувствовать?

- Вечером придет. Садись за стол, Клава, есть событие, за которое сто грамм фронтовых принять надо.

- Умер, что ли, кто?

- Да нет, как раз наоборот, - попытался сострить я. - Полковник родился. Мне присвоили очередное звание полковник! Буду теперь к генеральской звезде стремиться.

И не удержавшись, лихо прихвастнул:

- Товарищ Сталин лично подписывал! Но об этом всем молчок!

- Да что ж ты шутишь так, Наум? Пришел домой с радостью, а выглядишь, как будто похоронку получил!

И вдруг засмеялась игриво, радостно:

- С подполковником спала, а с полковником еще не пробовала! Интересно, есть ли разница?

Я сграбастал ее в свои объятия, и мы замерли, слушая удары сердец друг друга. Мне оставалось быть вместе с Клавдией всего двое коротких суток...