Вопрос — ответ - [11]

В последний раз мистера Томаса видели покупающим билет до Бхопала. С увесистым дробовиком в руках. Так отец Тимоти взял на себя новую ответственность. Он дал мне пищу, кров и еще дал мне имя: Джозеф Майкл Томас. Обряда крещения не было. Никто не зажег свечей, не опустил меня в купель, не окропил святой водой. И все-таки я сделался Джозефом Майклом Томасом. На целых шесть дней.

А на седьмой святого отца посетили двое. Жирный мужчина в курта-паджама[18] и худой бородач, облаченный в шервани.[19]

— Мы из Комитета Всех Вероучений. Меня зовут Ягдиш Шарма, — отрекомендовался толстый. — Это мистер Инаят Хиндаятуллах. К сожалению, третий член правления, мистер Харвиндер Сингх, представитель религии сикхов, задержался в Гурудваре. Перейдем сразу к делу. Нам сообщили, что вы приютили у себя сироту.

— Да, приемные родители уехали, оставив бедного мальчика на мое попечение, — отвечал кюре, ломая голову над причинами столь неожиданного визита.

— И как вы назвали ребенка?

— Джозеф Майкл Томас.

— Разве это не христианское имя?

— Да, но…

— Откуда вы знаете, что истинные родители мальчика были вашей веры?

— Я и не знаю.

— Тогда зачем называть его будто христианина?

— Ну, не ходить же малышу без имени. А что не так?

— Все не так. Неужели вам, отец Тимоти, неизвестно, насколько сильны в наших краях предубеждения против смены религии? Разгневанные толпы сжигают церкви, в которых, как им кажется, происходит массовое обращение в христианство.

— Но это же не обращение.

— Послушайте, отче, мы-то уверены в чистоте ваших побуждений. Однако слух о том, что здесь окрещен мальчик-индуист…

— Да откуда вы знаете, что индуист?

— Отщепенцев, замысливших разнести завтра же вашу церковь, это не очень интересует. Вот почему мы явились помочь. Охладить страсти.

— И что вы предлагаете?

— Переименовать ребенка.

— Что-что?

— Видите ли… Если назвать его в честь одного из наших любимых богов, это может сработать, — предложил мистер Шарма. — Рама, к примеру, звучит неплохо.

Бородач вежливо кашлянул.

— Простите, не подменяем ли мы большее зло меньшим? Хочу сказать, где доказательства, что несчастный малыш родился индуистом? С таким же успехом он может оказаться мусульманской веры. Не лучше ли дать ему имя Мохаммед?

Последующие тридцать минут мистер Шарма и мистер Хиндаятуллах твердили каждый свое. Наконец кюре поднялся.

— Слушайте, если все дело в этом и если всякий сброд оставит мою церковь в покое, то я согласен. Как насчет того, чтобы принять оба ваши предложения? Пусть он будет Рама Мохаммед Томас. Это всех устроит.

Хорошо еще, мистер Сингх в тот день не явился.

Отец Тимоти был высоким белым мужчиной среднего возраста. На церковной земле ему принадлежал просторный дом, окруженный раскидистым фруктовым садом. На целых шесть лет кюре стал мне отцом и матерью, наставником, воспитателем и священником — все в одном. Вспоминая годы, проведенные с ним, я могу утверждать, что видел нечто похожее на счастье.

Отец Тимоти родился в северной Англии, в месте под названием Йорк, но потом на очень долгое время переехал в Индию. Именно благодаря ему я уже в нежном возрасте читал и говорил на безупречном английском. Он разучивал со мной детские стишки, особенно из «Матушки Гусыни». Помню, как, жутко фальшивя, распевал «Ты мигай, звезда ночная»[20] и «Ты скажи, барашек наш»,[21] доставляя, наверное, святому отцу приятное развлечение от всех его праведных трудов.

Я чувствовал себя частью одной большой семьи. Кроме самого кюре в доме постоянно находились верный слуга Джозеф и горничная миссис Гонсалес, которая жила поблизости. Да и под окнами вечно болталась куча соседских ребят — дети паяльщиков, сапожников, дворников и рабочих прачечной обожали играть на церковном дворе в крикет и футбол. Отец Тимоти поведал мне о жизни Иисуса Христа, об Адаме и Еве, а уличная родня посвятила в азы своих религий. Так я узнал о Махабхарате и Коране, о хадже Пророка из Мекки в Медину и сожжении Ланки. Вифлеем и Айодхья, Апостол Петр и Хаджи естественным образом воспитывали мою душу и разум.

Однако не стоит заключать из этого, будто бы я рос особенно набожным. Как и всех детей, меня занимали три главных дела: еда, игры и сон. После обеда мы с моими ровесниками ловили бабочек и распугивали пташек в саду кюре. Улучив минуту, пока старина Джозеф прилежно вытирал в кабинете пыль, я несся к манговым деревьям и старался набить карманы спелыми плодами под самым носом у садовника. И если попадался, получал хорошую головомойку на хинди. В дождливый сезон я без удержу плясал по грязным лужам, а иногда ловил в них маленьких рыбок, после чего неизменно чихал и кашлял, чем ужасно расстраивал отца Тимоти. И часто, досыта наигравшись в футбол, возвращался домой в синяках и ушибах, от которых ревел потом ночь напролет.

Приходской священник вел очень активную жизнь. Гулял по утрам, увлекался гольфом, теннисом и волейболом, жадно читал и трижды в год брал короткий отпуск для того, чтобы навестить в Англии престарелую мать. Да, еще он был искусным скрипачом. Почти каждый вечер отец Тимоти выходил в залитый лунным сиянием сад и принимался играть самую задушевную музыку, какую только можно вообразить. И если ночью в дождливый сезон по стеклам бежали прозрачные струи, я знал: это плачет небо, наслушавшись трогательных мелодий.