Вопреки - [9]

Хотя, пожалуй, даже бабуле она не смогла бы признаться и рассказать о томительном незнакомом чувстве, зародившемся где-то глубоко внутри, необычном волнении, возникающем всякий раз, когда она видит… ЕГО. И сегодняшнем смятении, возникшем, когда ОН оказался так близко. Впервые в жизни.

Девушка до сих пор ощущала его запах. Даже благоухание от приторного парфюма на одежде отца не смогло отвлечь.

Катя с детства была слишком восприимчива к ароматам. Сильнее, чем ей самой хотелось бы этого. Иногда было достаточно одного короткого мгновенья, чтобы понять человека… по его запаху. Она угадывала почти безошибочно и внутреннее состояние людей, и их настроение, вкусы, мечты, иногда даже мысли. Исключение составлял собственный отец, у которого просто не было запаха. Никакого. Это казалось невероятным, но тем не менее являлось правдой. Рядом с ним слишком часто витали посторонние ароматы, впитывались в его одежду, нередко оставались на коже, но были при этом все равно чужими. Не его. И ничего общего с внутренним миром самого мужчины не имели. Девушка каждый день целовала его, пыталась обнять, невольно стараясь уловить хоть какое-то слабое дыхание его собственного существования. Ей казалось, что тогда решатся многие проблемы, и их жизнь изменится, а огромный дом, холодный и пустынный, несмотря на самую современную систему отопления и роскошную обстановку, превратится наконец-то в уютный уголок. Но изменений не происходило. Ее родной отец оставался непоколебимой, непробиваемой оболочкой, сквозь которую не могли проникнуть ни ее любовь, ни тепло окружающего мира. Одна только пустота, угнетающая и пугающая.

А его… ЕГО запах был совершенно неповторимым. И причина заключалась даже не в дорогом парфюме. Именно так должен был бы пахнуть покой. Надежность. Сила, граничащая с упоительной нежностью. И… любовь…

Катя вновь подумала о бабушке. Распахнула окно, вглядываясь в сереющее зимнее небо. Морозный воздух обжег лицо, но девушка этого даже не заметила: слишком привыкла испытывать холод. Облака молчали. Как всегда. Но это не помешало в который раз унестись в памяти на годы назад, к обещанному ей.

Глава 6

Поверить в то, что прошло уже больше пяти лет, было сложно. Будто только вчера она слышала бабушкины слова, ощущала прикосновение морщинистой ладони к своему лицу, поцелуй перед сном, ласку и нежность, которые совершенно не зависели от того, как она себя вела.

Катя до сих пор помнила запах сухой травы на выжженных солнцем степях, не знавшие асфальта тропки, крик петуха, звучавший для нее, городской девчонки, так непривычно, важных гусей, от которых она пряталась за бабушкиной спиной. Огромные, сочные ягоды черешни, которые, перезревая на солнце, падали прямо во двор старого дома, на радость малышне, и заросший камышами пруд с вечно квакающими лягушками. Ее светлое беззаботное детство…

Как же она любила приезжать в этот необычайный мир, туда, где бабуля всегда ждала, вглядываясь в сереющую даль со своей деревянной скамеечки у ворот. Катя выпрыгивала из машины, стаскивая сумку в придорожную пыль, а потом неслась навстречу, не замечая, как сухие травинки царапают голые ноги. Скорее – в теплые объятья, в сказку, пропитанную запахом молока от натруженных рук. И смеялась, поправляя сбившийся платок на седой голове, целуя такое родное лицо самого близкого для нее человека. Казалось, всему этому не будет конца.

В то последнее лето они говорили больше обычного. У девочки не существовало секретов от бабушки. Любимые игрушки, подруги, обиды и переживания, мечты, ожидания – она рассказывала обо всем. Не сомневалась, что ее поймут, и найдется ответ на любой вопрос, даже из тех, которые отец обычно предпочитал «не слышать».

– Ба, а почему мама ушла? Разве она не любит меня?

Старушка молчала так долго, что Катя засомневалась, услышала ли та ее. И совсем не поняла, почему по изрезанным морщинами щекам побежали прозрачные ручейки.

– Бабуля, ты плачешь? Что-то случилось?

– Нет, милая. Все хорошо.

Она обняла девочку, притягивая тоненькую фигурку на свои колени.

– Она очень любит тебя, Катюша. И желает тебе счастья, самого большого на свете. Просто остаться у нее не получилось.

Бабушка всегда упоминала о ее матери только в настоящем времени. И сама Катя привыкла делать также, несмотря на заросший полевыми цветами холмик на старом кладбище. Она почти не помнила маму, только где-то в глубине сознания мелькали разноцветные картинки со смеющейся красивой женщиной, подкидывающей ее вверх, а потом сжимающей в ласковых объятьях.

Отец не любил о ней говорить. Точнее, вообще не делал этого, словно в его жизни никогда и не было жены. На все вопросы дочери отмахивался, стараясь как можно скорее уйти из комнаты. На могиле тоже не появлялся. Во всяком случае, Катя ни разу не видела, чтобы он заезжал туда. Чаще всего за девочкой посылал машину с водителем, чтобы самому лишний раз не попадаться на глаза теще, хотя та никогда не осуждала его. Сколько Катя себя помнила, ей не приходилось слышать от бабушки ни одного дурного слова в адрес отца.

– Детонька, ты все поймешь, когда подрастешь, – старушка уткнулась губами в ее макушку, покачивая на коленях, как маленького ребенка.