Вопреки. Как оставаться собой, когда всё против тебя - [25]
Иногда брехня – это не страшно. Например, все понимают, что в слишком вежливом комплименте достоинства человека явно переоценены. Рассказываемые в моей техасской семье истории о том, как люди ходили в школу пешком по снегу вверх по горе, – очевидная небылица. Но когда ставки высоки, приходится отвечать на брехню правдой. Вот какие подходы могут быть в этом полезны.
Во-первых, отнестись к собеседнику со всей возможной доброжелательностью и щедростью. Постараться удержаться от предположения, что человек хотел навредить или увести внимание от важного. В горячих дискуссиях с нами случается всякое. Можно остро почувствовать стыд из-за того, что четкого мнения по вопросу нет, и это ощущение недостаточности подскажет какую-нибудь брехню. Можно искренне считать, что мнение основано на фактах, и не подозревать, что на самом деле это совсем не так. Кроме того, мы можем настолько застрять в боли и страхе, что правда и факты отойдут на второй план, а основное место на сцене займет эмоциональный призыв к пониманию или согласию. Щедрость, эмпатия и здоровое любопытство («Где ты об этом прочел? Откуда ты это узнал?») помогают прояснить источник информации и степень осведомленности собеседника.
Во-вторых, не забывайте о корректности. Институт цивилизованного подхода в государственных органах предлагает определение корректности очень близкое тому, что я обнаружила в ответах участников моего исследования. Основатели этой организации Кассандра Данке и Томас Спат пишут:
«Разговор корректный – значит бережный к личности, нуждам и верованиям собеседника. В таком разговоре не чувствуется унижения. Говорить корректно – это оставаться несогласным без неуважения, стараться находить точки соприкосновения при разногласиях, выслушивать собеседника достаточно долго, чтобы он преодолел свои предрассудки, показывать хороший пример. Корректный разговор – тяжкий труд истинного присутствия, особенно если разговариваем мы с тем, с кем во многом сильно и болезненно расходимся. Он важен политически, поскольку предвещает гражданские действия. Он важен еще и как возможность беседовать о властных структурах так, чтобы каждый голос был слышен и никто не был проигнорирован»[32].
Держа в голове все, что мы узнали о брехне, ложных дилеммах и корректности, послушайте две истории. В первой я расскажу о том, как столкнулась с подходом «с нами или против нас» в одной щекотливой ситуации. Вторая – о том, как я, не желая того, пропала в собственной брехне (как оно обычно и случается), и втянула свою команду в установку «с нами или против нас». Обе истории изменили меня, поэтому я хочу ими поделиться.
Когда подошел мой четырнадцатый день рождения, я точно знала, что попрошу в подарок. Не надо мне свитеров Bobbie Brooks, лизунов, постеров Лейфа Гарретта и носков с пальцами. Я хотела серьезных, полезных подарков и составила список:
– бигуди Clairol (в удобном пластиковом контейнере с ручкой),
– альбом Rolling Stones ‘Some Girls’ (который я как-то одолжила подруге, а ее старший брат обменял его на пиво),
– джинсы Gloria Vanderbilt,
– сабо на каблуках Candie’s (их носили все крутые девчонки).
Мне подарили бигуди, джинсы Lee и замену альбому Rolling Stones. Родители предложили мне найти работу, чтобы позволить себе люксовые бренды Gloria Vanderbilt или Jordache, и найти других родителей, которые согласятся, чтобы я надела туфли Candie’s до того, как мне стукнет двадцать. Но перед тем как удалиться в свою комнату и погрузиться в песню Beast of Burden («Вьючное животное»), мне пришлось принять еще один подарок. По коробке было понятно, что он не из моего списка, но протягивая ее мне, отец еле сдерживал радость, и я сделала вывод, что там находится что-то ценное.
В коробке оказались носки на батарейках. Серые шерстяные самоподогревающиеся носки большого размера. Я, должно быть, выглядела растерянной, поскольку папа ободряюще сказал: «Да ладно тебе, малышка! Для охоты на оленя! Ноги не будут мерзнуть, пока в засаде сидим».
Я не почувствовала ни капли радости, получив этот бесполезный подарок. Я ни разу не подстрелила оленя во время предыдущих вылазок, но не была готова расстроить отца признанием, что больше не хочу охотиться. Ну допустим, я могла еще разок подстрелить куропатку или голубя, но уж точно не оленя. Охотничьи поездки были для меня лишь долгими днями торчания на одном месте в кустах с опаской отморозить все потроха и неуютными холодными ночами в спальных мешках с многочисленными двоюродными братьями и сестрами.
Я больше не ездила на охоту, носки не пригодились. А сейчас я с удивлением понимаю, какой большой частью моего детства была охота. Дом ходил ходуном, когда объявляли начало очередного сезона (даже если я решала не ехать). Моя семья жила в ритме этих сезонов – радостные семейные сборища, друзья в гостях, смех и вкусная еда.
Отец серьезно относился к охоте и учил нас тому же. Подстрелить можно только того зверя или птицу, на которых есть лицензия (и только в сезон). Убивать можно было только то, что потом подадут к столу. Эти твердые правила были для нас сродни заповедям на каменных скрижалях. Отец не одобрял тех, кто охотился ради трофеев или просто потому, что любил убивать. Мы готовили все, с чем вернулись охотники. В ресторане Бабба Гамп, например, круглый год угощают креветками, а мы постоянно ели дичь и оленину: стейки, сосиски, рагу, бургеры, солонину… Ничего не было лучше тех дней, когда охотники возвращались. Набивались по двадцать-тридцать человек в нашем доме или в доме тети и начинали свежевать мясо, готовить тамале, травить байки и смеяться. У моего отца было пять братьев и сестер, у меня – двадцать четыре двоюродных брата и сестры. Охота и рыбалка были и добычей провианта, и весельем для большинства из нас.
