Воплощённый. Проклятье рода - [7]

— Меня Алекс зовут, — мне надоело слушать в свой адрес настолько витиеватые эпитеты, — и с какого перепугу ты решил, что я сильный и с перспективами?

— Ха! — с размаху ткнул меня в плечо Крыло, — ссаный хаос! Выжить после того, как тебя полапал когтями грифон — это не баран чихнул. Это заявка на отличный потенциал, иначе тебя бы даже лечить не стали. Вышвырнули бы просто за забор школы и подыхай. Да и Вермайер к тебе повадился бегать. Что-то он в тебе, мой будущий друг Алекс, разглядел. А раз разглядел Вермайер, и школа тратится на лечение, я тоже не буду дураком и попробую с тобой наладить нормальные отношения. Жить, знаешь, хочется!

И после небольшой паузы, пока я переваривал это откровение, Крыло добавил:

— Так как, пойдёшь ко мне в банду?

* * *

После выписки, из лазарета, меня, прямо как есть, в больничном халате, шлёпанцах и со свёртком моей старой одежды, которую только выкинуть, хотя её постирали и привели в более-менее пристойный вид, проводили к директору школы на серьёзный разговор.

Пока шли широкими пустыми коридорами, моя провожатая молча шла впереди, звонко цокая подбитыми каблуками мощных тупоносых туфель, я тащился за ней, всеми фибрами своей души молясь, чтобы коридоры, по которым мы шли, так и оставались пустыми. С одной стороны, мне было совершенно фиолетово, что про меня подумают, когда увидят в таком виде. С другой стороны, что-то глубоко внутри меня относилось к такому варианту развития событий весьма негативно. Невместно выставлять себя клоуном на потеху публике. Невместно позволять издеваться над собой. Смеяться. Тыкать пальцами. Такой смех придётся заткнуть, а пальцы придётся сломать.

И мрачные мысли как о прошлом, так и о будущем тоже не добавляли приятного настроения.

С тем, что я больше не увижу родителей, брата и друзей я смирился день на третий — четвёртый, ещё лёжа в бинтах в лазарете. Хоть это и было сложно. Накатывало что-то такое, истеричное. Горло перехватывало, глаза щипало, изнутри поднималась какая-то сопливая волна, заставляющая меня биться в истерике. А мысли о том, каково сейчас уже им, и родителям, и брату, ввергала меня в пучину депрессии ещё сильнее. Но, вроде справился.

Здесь ничего не поделаешь. Я тут, они там. И им, и мне придётся как-то жить дальше. И если им придётся жить в привычном для них мире, то вот моя стезя осложнена ещё и этим вот. Долбанным попаданством.

А ещё, у них есть они. У мамы — папа, у папы — мама. И у мамы с папой — мой младший брат. У меня же за душой нет ничего своего. Только свёрток одежды, разодранной до такого состояния, что и на тряпки её использовать будет затруднительно и обрывочные знания о новом мире и робкие мысли о своём месте в нём.

Желание выжить. Стремление вписаться, стать своим. Найти своё место.

Постоянно лезли мысли, что было бы неплохо тут всех нагнуть, стать круче гор и собрать гарем, но, с этими планами решил пока повременить.

И ещё была робкая надежда когда-нибудь вернуться домой. Если это, конечно, возможно.

И сейчас, вот за этой массивной дверью из красного дерева, с красиво вырезанными узорами, мои мысли могут быть безжалостно растоптаны. Или подкреплены чем-то более весомым, чем надежды нескольких пацанов.

Сейчас будет решаться моя судьба.

Выгонят? Выставят счёт за лечение? Сдадут на опыты? Грохнут прямо на пороге?

Подбери сопли, Алекс, судьбе нужно смело смотреть в лицо и никогда не показывать слабости!

Отбросив мрачные мысли, я перешагнул порог кабинета директора.

— Здравствуй, молодой человек, — не отрывая глаз от стопки бумаг, поприветствовал меня директор школы, — не стой столбом, закрывай дверь, проходи, садись.

И кивнул в сторону одного из стульев, расставленных вдоль ножки Т-образного стола. Я вытянул самый ближний к директору, положил на него свёрток с одеждой, вытянул соседний и уселся сам, аккуратно сложив руки перед собой. Как примерный ученик.

— Что же, — через пару минут директор оторвался от бумаг, собрал их в единую стопку, убрал на край стола, — давай займёмся тобой. Александр, правильно?

Я кивнул.

— Меня зовут Кожевников Гаврила Карпович, можешь обращаться ко мне по имени-отчеству или «господин директор». Договорились?

Я снова кивнул. Директор удовлетворённо подвинул к себе папку, лежащую чуть в стороне, открыл и начал зачитывать информацию:

— Александр Найдёнов. Фамилия присвоена принудительно в связи с потерей памяти, имя выбрано пациентом. Обнаружен поисковой группой «Крылатая бригада» школы номер семь, подготовки боевого резерва, в развалинах района Р-4 города Екатеринбурга в критическом состоянии. Доставлен в госпиталь при школе. Оказана медицинская помощь. Физическое состояние восстановлено в максимально возможном объёме. Пока всё верно?

Я кивнул, поморщившись. Ага. Физическое состояние восстановлено в максимально возможном объёме. Тут, как говорится, дьявол кроется в деталях. Шрамы от ран, нанесённых магическими животными, медициной не лечатся от слова никак. Только магией, но таких специалистов у школы нет. Поэтому мою морду пересекает нехилый такой шрам, берущий своё начало под ключицей, рваной молнией проходящий по шее, разрубающий левую щёку пополам, тонкой нитью пересекающий пустую левую глазницу и через лоб уходящий под волосы. Про грудь, живот и спину я вообще молчу. Там вообще места ровного нет. Но, юридически директор прав. Вермайер А.П., маг-травматолог второй категории, мне всё это объяснил. В стенах школы больше восстановить невозможно. Полностью убрать шрамы мне смогут либо родовые медики, да и то далеко не любые, либо императорские. Но где я и где родовые, а уж тем более, императорские медики?