Вообрази меня - [27]

Появилась сейсмическая расщелина…

И вернулся звук в реальном времени. Звук такой надрывный, что он вспарывает меня изнутри, и когда я наконец отрываю от ушей руки, с них капает. Кровь. Меня шатает, голова раскалывается. И звенит. Звенит.

Вытираю окровавленные руки о голый торс, в глазах все плывет. В оцепенении я делаю выпад вперед и валюсь, неудачно, липкими от крови ладонями врезаюсь в землю с такой силой, что от удара в теле завибрировала каждая кость. Грязь под ногами становится скользкой. Влажной. Я поднимаю взгляд, щурясь, смотрю в небо и вдруг вижу налетевший ниоткуда тропический ливень. Моя голова продолжает покачиваться на прекрасно смазанном шарнире. Капля крови вытекает из уха, падает на плечо. Вторая капля крови вытекает из уха, падает на плечо. Третья капля крови вытекает из….

Имя.

Кто-то зовет меня по имени.

Звук голоса раскатистый, воинственный. Само слово кубарем пролетает в моей голове, растягиваясь и сжимаясь. Не могу его зафиксировать.

Кенджи

Разворачиваюсь, а голова звенит и звенит.

Кенджи

Я моргаю, и на это уходят дни, несколько полных оборотов вокруг солнца.

Близкий

друг

Ко мне что-то прикасается, снизу, подтягивает меня, все бесполезно. Я не двигаюсь.

Слишком

тяжелый

Пытаюсь заговорить и не могу. Я молчу и просто лежу, ведь мой разум разодран, а холодные пальцы лезут внутрь черепушки и рвут там все нейронные связи. Я замираю. Костенею. В темноте закрытых век этот голос произносит слова, больше похожие на воспоминание, нежели на разговор, слова, которых я не знаю, не понимаю…

боль, что я несу, страхи, которые не следует оставлять за собой. Я прогибаюсь под грузом одиночества, череды разочарований. Одно мое сердце весит пятьсот килограммов. Я – такое непосильное бремя, что меня нельзя оторвать от земли. Я – такое непосильное бремя, что остается лишь упокоиться. Я – такое непосильное бремя.

Делаю выдох и оседаю.

Колени с треском ударяются о землю. Тело заваливается вперед. Грязь целует мне лицо, чествуя возвращение домой.

Вокруг резко становится темно.

Храбрый

В глазах рябит. Что-то гудит в ушах; звук ровный, монотонный, как от электричества. Мир погружается в темноту. Вырубили свет, в природе вырубили свет. Страх липнет к коже. Покрывает меня целиком и полностью.

но

слабый

Ножи буравят в моих костях дырки, и их тут же заливает горечь, горечь столь острая, что перехватывает дыхание.

Я еще никогда так не надеялся завершить свое существование.

Я дрейфую.

Совсем ничего не вешу, и в то же время меня тянет вниз, я навечно обречена тонуть. Тусклый лучик раскалывает черноту закрытых глаз, и в этом свете я вижу воду. Солнце и луну мне заменяет море, мои горы – океан. Я живу в жидкости, но никогда не пью, неизменно погружаясь в мраморные, белесые воды. У меня тяжелое дыхание, автоматическое, механическое. Я вынуждена вдыхать, вынуждена выдыхать. Неприятное дребезжание собственного дыхания не дает мне забыть: эта могила – мой дом.

Я что-то слышу.

Звук проходит сквозь резервуар, глухо долбит металл о металл, доносится до ушей словно из космоса. Щурясь, я присматриваюсь к новому набору форм и цветов, размытых очертаний. Сжимаю кулаки, но плоть рыхлая, а кости как разбухшее тесто, кожа отстает влажными хлопьями. Вокруг меня лишь вода, однако мою жажду не утолить ничем, и мой гнев…

Мой гнев…

Что-то щелкает. Включается голова. Разум. Шея.

Глаза вытаращены, дыхание сбилось. Я – на коленях, уткнулся лбом в грязь, руками зарылся во влажную землю.

– Какого черта? – Пытаюсь восстановить дыхание. Оглядываюсь. Сердце скачет вверх-вниз. – Что… Что такое…

Я сам копал себе могилу.

Скользкий, душераздирающий страх проникает в тело одновременно с мыслью: в моей голове была Эммелина. Она хотела убедиться, сможет ли заставить меня себя прикончить.

Даже когда я об этом думаю, даже когда, опуская взгляд, вижу свидетельство своей убогой попытки закопать себя живьем, внутри меня – острое, но вполне банальное сочувствие. Я понял, как она страдает, и не увидел там жестокости.

Зато увидел безысходность.

Она как будто надеялась, что если я себя убью, пока она у меня в голове, то я каким-то образом уничтожу и ее.

Джей снова кричит.

Шатаясь, я встаю на ноги, сердце выскакивает из груди, и в тот же момент небеса разверзаются, высвобождая на меня весь свой гнев. Я не знаю точно, почему Эммелина попробовала влезть в мою голову – храбрый, но слабый, – зато знаю достаточно, чтобы понять: что бы, черт возьми, здесь ни происходило, один я с этим не справлюсь. Прямо сейчас остается лишь надеяться, что в Прибежище у ребят все в порядке и что Назира вскоре вернется. А пока моему разбитому телу придется выжать из себя по максимуму.

И я делаю шаг вперед.

Размазанная по телу, подсыхает несвежая, остывшая кровь, а я иду, с каждым шагом набираясь решимости противостоять все более и более переменчивым погодным условиям. Одно землетрясение плавно перетекает в другое. То тут, то там бьют молнии. Разбушевавшаяся гроза в мгновение ока превращается в ураган.

Когда я наконец подбираюсь ближе, Уорнер поднимает на меня взгляд.

И, судя по всему, он ошарашен.

Похоже, он видит меня только сейчас – после всего, что произошло, – он только сейчас понимает, что я здесь. В глазах проскальзывает облегчение, мгновенно сменяясь болью.