Воображаемые встречи - [50]
5
Из моих нынешних учеников я больше всех люблю Александра Зилоти. Может быть, потому что он из России, а Россия — моя давнишняя слабость. Большую роль играет и то, что Александру девятнадцать лет, а мне семьдесят два — хорошая разница для истинной дружбы. Завидовать друг другу не приходится: юноше предстоит пережить немало тяжелого, а завидовать старцу…
И все же он говорит:
— Как я вам завидую! Вы прожили такую блестящую, удивительную жизнь!
— Во первых, Сандрино (я называю его так на итальянский лад; «Сашенька» мне трудно произносить из-за шипящего звука), я еще не прожил свою жизнь…
— Да, конечно, конечно… — Но глаза у него округлились.
— А во-вторых, лучше, если жизнь человеческая впереди, а не позади, какова бы она ни была. Так что не завидуйте.
— И все-таки… Мама говорит о вас: «Вот человек, который может гордиться своим прошлым!»
— А кстати, Сандрино, написали вы ответ вашей матушке?
— Сегодня напишу.
— Послушайте, друг мой, — говорю я серьезно. — Вот вы сказали: я прожил хорошую жизнь. А знаете почему? Потому что я любил и уважал свою мать.
— Это наш долг, — говорит он, краснея, — но какая связь…
— Идите и пораздумайте над моими словами.
Вечером он приходит и говорит:
— Вы были правы. Я отослал письмо.
Я молча киваю. Он пытается переменить разговор:
— У меня есть двоюродный брат, маленький Серж[87]. Талантливый, как дьявол! Но своеволен, упрям, невозможен. Болтается без присмотра. И к тому же совершенный анархист.
— Сколько же ему лет?
— Девять.
— В эти годы и не быть анархистом!
— А разве вы были?
— Нет. В эти годы за мной присматривали. Анархистом я стал позднее.
— Когда же?
— Годам к пятидесяти… Хотя и тогда за мной ой как следили!
— Кто же?
— Разные люди: и мужчины и женщины.
Он смеется, и я также.
На стене висит фотография: я сижу на стуле, Александр стоит сзади.
— Вы могли бы звать меня дедушкой, — говорю я, — а будь я немного старше — и прадедушкой…
— Да вы моложе всех нас! Даже меня.
— Гм… — отвечаю я, глядя на свое лицо в бородавках и обвисшие щеки. Здесь, на фотографии, это особенно заметно. — Моя голова и рядом ваша. Эх, Сандрино!
— А говорят, я очень похож на вас. Хотя я и брюнет…
Ему опять приходится менять разговор. Он спрашивает:
— Почему вы не хотите принять графа С.?
— Ну его к черту!
— Но почему?
— Он написал мне, что будет платить за уроки дороже, чем другие.
— Но он же не знает, что вы не берете плату за уроки.
— Отлично знает. Но это ему не по вкусу: приходится опираться только на талант.
— Но он талантливый.
— Сомневаюсь в этом. Да и он сомневается, раз предлагает большие деньги. Но меня не купишь.
— Все-таки, мне кажется, следовало бы послушать его.
— Да я слушал. Он ведь давал здесь концерт.
— Ну и что же?
— Судя по всему, он не нуждается в моих уроках. Все равно будет иметь успех… у той публики, которая ему нужна.
— Да, но ваше имя…
— Обойдется и без него. А он что, ваш приятель?
— Да что вы, mon pére! Просто знакомый.
— Тогда посоветуйте не являться ко мне. Выгоню!
Глядя на книги, забившие шкаф, Зилоти всякий раз восклицает:
— Сколько книг! Неужели все прочли?
— Да, я проглотил множество дряни. Но и много хорошего. Книги однажды спасли меня, мой мальчик.
— А разве не религия? Я читал об этом.
— Нет, друг мой, это измышления биографов. Если хотите знать, даже не книги сделали из меня человека. Тогда началась революция. Недаром моя мать говорила друзьям: «Он был очень болен. Его излечили пушки…»
Но этому предшествовало чтение.
Меня очень мучило мое невежество, и я всячески старался образовать себя. Я читал запоем, без разбора, без системы, читал не только художественную литературу, но и мемуары, философские трактаты, исторические сочинения, справочники, словари. Не знаю, как голова у меня не раскололась от всего этого. Но я был упрям, а жажда знаний была во мне беспредельна. Я все искал свою дорогу и инстинктивно чувствовал, что в книгах найдется ответ на мучившие меня вопросы.
Кого тут только не было! Вольтер, Руссо, Байрон, Шатобриан, Ламартин, Гюго. Вся «Молодая Франция», весь французский романтизм. Тогда я еще не разбирался во всем этом хаосе, не знал, что важно, а что второстепенно. Все было в равной степени интересно…
Зилоти говорит, что не читал Шатобриана.
— Можете и не читать. Разрешаю вам это.
— Но вы увлекались им.
— Да, мне казалось, что я похож на его героя Рене. Я был разочарован, страдал и считал себя умнее всех. Но вскоре туманный слог Шатобриана и какое-то злорадное внимание ко всему дурному в человеке начали меня раздражать. Можно быть пессимистом, но нелюбовь к людям немыслима в художнике. Для кого же он творит? Для себя? Что же мне с этим делать? Другое дело — Ламартин.
— Но ведь это тоже старина, — говорит Зилоти.
— Все в жизни устаревает: одно раньше, другое позже.
— Шекспир будет жить вечно!
— «Вечно»! Это слишком сильно сказано, Сандрино!
— Но он жив уже триста лет.
— Триста лет не значит «вечно».
— Вы сегодня не в духе, я это чувствую.
— Нет, Сандрино… Триста лет — это относительное бессмертие. Но Ламартин не мог рассчитывать на это. Он слишком любил средневековье. Я покинул его ради Байрона и Гюго.
— Вы знали Байрона?
Роман Фаины Оржеховской посвящен великому польскому композитору и пианисту Фридерику Шопену. Его короткая жизнь вместила в себя муки и радости творчества, любовь и разочарования, обретения и потери. Шопену суждено было умереть вдали от горячо любимой родины, куда вернулось лишь его сердце. В романе нарисована широкая панорама общественной и музыкальной жизни Европы первой половины XIX века.
В этой повести рассказывается о жизни и трудах великого немецкого композитора Иоганна Себастьяна Баха (1685-1750), чье творчество развивалось в мрачную эпоху, когда духовная культура немецкого народа всячески попиралась, а положение музыкантов было тяжело и унизительно. Мышление Баха, его гений до такой степени опередили его время, что даже передовые музыканты тех лет не были в состоянии оценить музыку Баха и признавали за ним лишь большой талант исполнителя.Из этой книги читатель узнает о великом труженическом подвиге Баха, о его друзьях и противниках; в ней рассказывается о его семье (в частности о судьбах его талантливых сыновей), а также о таких деятелях XIX столетия, должным образом оценивших гений Баха, как Гёте и Мендельсон, последний из которых приложил в особенности много усилий к воскрешению творчества Баха после многих лет забвения.
Повести, входящие в эту книгу, за исключением повестей «Из разных далей» и «Последний сеанс», в которых сжато обрисовывается весь творческий путь Римского-Корсакова и Мусоргского, рассказывают об одном значительном, крупном произведении композитора.Так, в повести о Глинке «Забытый черновик» действие разворачивается вокруг оперы «Руслан и Людмила». Но есть там и другие, побочные темы: Глинка и Стасов, последние годы Глинки, его поиски и стремления.Главной темой повести «Щедрое сердце», ее «лейтмотивом» является опера Бородина «Князь Игорь».Последняя повесть – «Счастливая карта» целиком посвящена опере «Пиковая дама».
Человек, создающий художественные ценности, всегда интересовал писательницу Ф. Оржеховскую. В своих книгах «Шопен», «Эдвард Григ», «Себастьян Бах», «Воображаемые встречи» автор подчеркивает облагораживающее воздействие искусства на людей. И в романе «Всего лишь несколько лет…», рассказывающем о судьбах наших современников, писательница осталась верна своей любимой теме. Главные герои романа — будущая пианистка и будущий скульптор. Однако эта книга не только о людях искусства — она гораздо шире.
Книга известного советского поэта, переводчика, художника, литературного и художественного критика Максимилиана Волошина (1877 – 1932) включает автобиографическую прозу, очерки о современниках и воспоминания.Значительная часть материалов публикуется впервые.В комментарии откорректированы легенды и домыслы, окружающие и по сей день личность Волошина.Издание иллюстрировано редкими фотографиями.
Михаил Александрович Бакунин — одна из самых сложных и противоречивых фигур русского и европейского революционного движения…В книге представлены иллюстрации.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Преподавателям слово дано не для того, чтобы усыплять свою мысль, а чтобы будить чужую» – в этом афоризме выдающегося русского историка Василия Осиповича Ключевского выразилось его собственное научное кредо. Ключевский был замечательным лектором: чеканность его формулировок, интонационное богатство, лаконичность определений завораживали студентов. Литографии его лекций студенты зачитывали в буквальном смысле до дыр.«Исторические портреты» В.О.Ключевского – это блестящие характеристики русских князей, монархов, летописцев, священнослужителей, полководцев, дипломатов, святых, деятелей культуры.Издание основывается на знаменитом лекционном «Курсе русской истории», который уже более столетия демонстрирует научную глубину и художественную силу, подтверждает свою непреходящую ценность, поражает новизной и актуальностью.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Всем нам хорошо известны имена исторических деятелей, сделавших заметный вклад в мировую историю. Мы часто наблюдаем за их жизнью и деятельностью, знаем подробную биографию не только самих лидеров, но и членов их семей. К сожалению, многие люди, в действительности создающие историю, остаются в силу ряда обстоятельств в тени и не получают столь значительной популярности. Пришло время восстановить справедливость.Данная статья входит в цикл статей, рассказывающих о помощниках известных деятелей науки, политики, бизнеса.
Автор пишет: «Порой кажется, что история жизни Ван Гога будто нарочно кем-то задумана как драматическая притча о тернистом пути художника, вступившего и единоборство с враждебными обстоятельствами, надорвавшегося в неравной борьбе, но одержавшего победу в самом поражении. Судьба Ван Гога с такой жестокой последовательностью воплотила эту «притчу» об участи художника конца века, что рассказ о ней не нуждается в домыслах и вымыслах так было».Книгу сопровождает словарь искусствоведческих терминов и список иллюстраций.Для старшего возраста.
В XV–XVII веках в Нидерландах расцвело искусство живописи, которое дало миру великих художников, таких, как Рубенс, Рембрандт, А. ван Дейк. После итальянского Возрождения это был второй необычайный взлет мировой живописи.Об этом и рассказывается в очерке Л. Д. Любимова, литератора и искусствоведа, который, прослеживая историю нидерландской живописи, помогает читателю постичь особенности живописного мастерства, помогает эмоциональному восприятию шедевров живописи.Для старшего школьного возраста.
Книгу открывает небольшой очерк о творчестве Фаворского, написанный его учениками — художниками В. Элькониным и А. Гончаровым.В первой главе Фаворский рассказывает о том, что характеризует его как художника. Затем следует рассказ «Что такое деревянная гравюра и что нового в нее внесено сегодня». Далее — глава о книге как художественном произведении.В каждой из четырех последующих глав старейший мастер русской деревянной гравюры рассказывает о своей работе над иллюстрированием произведений русской классики.