Воля к жизни - [33]
Я, Свентицкий, Гречка, Аня, Поля — все мы моем руки горячей водой, лизолом, сулемой, самогоном, надеваем влажные стерильные халаты.
— Повыше! — прошу я Солоида, держащего лампу. — Вот так держите ее у моего плеча, Петр Федорович. Еще выше, около уха. Назад, немного назад… Вот так… Гречка, давайте наркоз…
Гречка капает эфир на маску. Тихо. Что-то потрескивает в лампе около моего уха. Вероятно, вода, примешанная в керосин, которого и без того становится все меньше и меньше. Я слежу за дыханием Кривцова. Даю команду Гречке:
— Подождите капать. Так.
Кривцов уснул под наркозом. Лицо его бледно. Я забываю, где мы, что вокруг нас. Помню только — это Миша Кривцов. Это наш дорогой Миша!
Он нужен всем, его ждут во всех отрядах.
Украинский штаб партизанского движения выбрал его среди многих и послал в тыл врага. Он должен жить, его нужно спасти.
Быстрым взмахом скальпеля делаю разрез по средней линии живота. Вскрываю брюшную полость. Кровь заливает стол, мои руки, руки моих помощников, льется под стол.
Секунду назад казалось, что света от лампы достаточно. Теперь обнаруживается, как ничтожен этот свет. Ничего не вижу. Пытаюсь расширить края раны. Кровь заливает всю рану…
— Выше лампу! Салфетку! Еще одну! Тампон! Салфетку!..
Большими салфетками, удерживая их рукой в глубине брюшной полости, пытаюсь остановить кровь.
Лампа постепенно гаснет, и делается совершенно темно. Кто-то резко входит в комнату.
— Что происходит? — слышу я голос Рванова.
— Дмитрий Иванович, немедленно необходимо организовать свет!
Он чиркает спичку, хватает и зажигает несколько лучин. Помощники мои бледные, однако никто не покидает постов, берут лучины, и операция продолжается. Рва нов старается увеличить освещение, также держит лучину, но света не хватает. В ране почти ничего не видно— все делается на ощупь.
Проскальзывает мысль: если даже операция и удастся, как выживет Кривцов после такой потери крови?..
— Салфетку! Еще салфетку!..
С трудом останавливаю кровотечение. На ощупь нахожу ранение печени, накладываю швы. На ощупь нахожу ранение желудка на малой кривизне, накладываю швы. Прикрываю обе раны сальником, закрепляю его швами.
Кривцов спит под наркозом. Пульс есть, но очень слабого наполнения. Частично зашиваю брюшную полость, тампонирую рану, накладываю стерильную повязку — операция кончилась. Еще раз проверяю пульс Кривцова — он очень слабый, нитевидный. Надо поддерживать сердце.
— Аня, шприц с кофеином!..
Оставив Аню дежурить около раненого, уходим со Свентицким в соседнюю комнату, ложимся на полу, на сено. Хозяйка хаты приносит нам огромную подушку. Сколько ни ворочаюсь, не могу уснуть. Прислушиваюсь к каждому звуку в соседней комнате. Думаю о Кривцове, о гнусной роли украинско-немецких националистов.
Выстрелами из засады эти выродки, кормящиеся объедками с берлинских кухонь, выводят из строя лучших наших людей.
Вечная ненависть, вечное проклятие вам, подлейшие из подлых, предатели Родины!
Встаю проверить пульс Кривцова. Он тихо стонет. Аня с полузакрытыми глазами отгоняет от его лица веткой мух.
Пульс еле прощупывается. Снова впрыскиваю кофеин.
Кружатся сонные мухи, коптит наспех сделанный сальник, который местные жители называют лампой.
Возвращаюсь в соседнюю комнату, ложусь на сено, но уснуть не могу. Вероятно, умрет. Не выживет. Слишком много крови потерял.
Кривцов слабым голосом просит:
— Пить!..
Аня черпает ковшом воду в ведре. Через несколько минут раненый снова просит:
— Пить!..
Но вот он спрашивает Аню:
— Где Тимофей Константинович?
— В соседней комнате, спит. И вы тоже спали. Операция прошла удачно.
Она старается его ободрить, утешить. Он спрашивает слабым голосом:
— Аня, до утра долго?
— Скоро утро.
— А почему не стреляют? Бой кончился?
— Давно кончился. Разбили их, отогнали от села, — фантазирует девушка.
Миша стонет, временами как будто бредит. Выхожу к нему, делаем еще инъекцию кофеина. Мухи жужжат над нами. Коптит каганец. Кривцов без сознания.
Переливание крови могло бы спасти его. Но где взять доноров? Как определить группу крови? Ночь, темно. Проходит час, другой. Рассвет окрашивает окна. Миша стонет:
— Пить!..
Он стонет тихо, как ребенок. Но все-таки дожил до утра!
Выхожу, осматриваю его. Если не поддержать, он не выживет! Решаю перелить собственную кровь. У меня первая группа. Засучиваю рукава на правой руке.
— Аня, накладывайте жгут. Затягивайте туже. Еще туже. Введите иглу в вену.
Она не понимает, для чего это нужно, колет мне руку иглой, но от волнения не попадает в вену. Снова колет и опять не может войти в вену. Рассерженный, беру у нее иглу, вонзаю ее сам. Кровь брызжет, собираем ее в стакан, шприцем переливаем Кривцову. Через несколько минут у него начинается озноб, температура поднимается до 38 градусов, пульс выравнивается.
