Вольта - [120]
Еще лучше оказалась благая весть о деньгах. Еще в апреле Беллани призывал бунтовать против ареста пенсий и ограничения ипотеки, а в мае указ: пенсии восстановлены полностью! Как экс-сенатору — 1200, как почетному профессору — 3840, как исполняющему обязанности профессора в сокращенном объеме — 480 лир в год. Жить можно было спокойно.
А из Испании донесся клич толпы: «Риего, конституция или смерть!» В российском Вильно поляки ликовали, упиваясь Мицкевичем, певцом свободы. Зашевелились французские карбонарии. Продолжался победный марш науки: из Парижа прислали только что изданную книгу Фурье «Аналитическая теория теплоты». Там не было новой физики, была новая математика. Формулы размерностей, теплом двигал температурный напор, в электричестве было нечто похожее: напряжение, двигавшее током. Слов нет, расчеты облегчали понимание, но беззаботное наслаждение найденными впотьмах эффектами кончалось. Молодым уже придется поскучнее: барон Фурье, участник египетского похода Бонапарта, пустил в ход формализованные символы. С символами, кстати, тогда же отличился другой герой Египта, только вооруженный нe ружьем, а очками библиофила. Его звали Шампольон, его труд весом в добрых три килограмма с разгадками египетских иероглифов лежал на прилавках радом с аналитикой Фурье.
Интересные вещи делал Дэви, он разглашал добытые им новости: сопротивление провода току увеличивалось с длиной, и температурой, но падало по мере утолщения. Впрочем, Вольта это уже знал, Марианини с его павийской кафедры давно выяснил то же самое.
Но вот словно вновь прорвался холодный ветер: один за другим ушли Фаброни, Гроттгус, Бертолле — плеяда химиков, занимавшихся электричеством. Правда, с Фаброни Вольта не сошелся, тот еще 30 лет назад уверял всех, будто именно химические процессы между металлами толкали электричество в опытах Гальвани. Предполагать можно что угодно, но зачем выдавать кажущееся за действительное? Может быть, оттого ересь разрослась. Готро и Волластон перенесли ту же схему на столб, мол, активен контакт, но не металл — металл, а металл — жидкость. Зато модель Гроттгуса казалась весьма разумной: за исключением мелких шероховатостей, она действительно ляжет в основу ионных теорий.
Вольта растроганно вспоминал французские встречи, но опять извне прорывались и наслаивались на пасторальные картинки прошлого дикие бредни настоящего. Турки потрясли мир жестокими убийствами греков; в Испании казнили героев герильи, восстановили инквизицию, жгли и пытали жаждавших перемен, живописец короля Гойя отважно отобразил буйство темных сил в своих «Капричос. Сон разума».
Вот умер молодым Гофман. В его родном Кенигсберге помнили о странном человеке и придуманном им странном мире: странах фей, свободы и тепла, туманных надеждах и безумных желаниях, котах и пуделях, качелях на нитях снов, сплетениях света в радужные ткани, тающих в ладонях призрачных пятнах. Мир Вольты ничем не напоминал фантасмагории романтики, он был прост, ясен и труден.
…Вольта выбрался из дома в базарный день и словно вдохнул живительной реальности. Хрюкали свиньи, булькало молоко, сквозь зелень лиственных салфеток желтели масляные шары, блеяли гурты коз, загорелые пастухи жевали дешевые пряники, девушки сосали винные ягоды и грызли семечки. Босоногие сорванцы, белые ирисы и нарциссы, красные маки. Ветер с горных склонов ледяными струями вырвался на раскаленную площадь. А по улице уже цокала кавалькада ослов с клоунами, коломбинами в пестрых юбках, бродячий цирк торопился раскрасить день краткого отдыха от тяжелого труда мазком минутной радости.
Вернулся домой — опять досадная неприятность: уходили не только мертвые, но и живые. 17 лет работал рядом, подставлял под груз службы свое плечо, но под конец не вытерпел и уволился «вечным наследник» Конфильяччи. На факультете философии он стал заслуженным профессором, членом советов в университете Найми и в Институте Милана, редактором научного журнала, участником всех комиссий и жюри. На его место пришел профессор Беллисоми. Огорченный Вольта отправил гневное письмо в Милан, исправно приложил проспект прошедшего учебного года и зарекся впредь хоть пальцем шевелить для равнодушных чиновников.
А декабрь радовал и огорчал одновременно. В коммуне Лаззате Вольту избрали первым депутатом с большим отрывом по числу поданных голосов от Дискачьяти и графа Ватты. А дружище граф Норро пригласил в комиссию почтить монументом память безвременно усопшего в Венеции великого скульптора Канову. Тот воспевал античность, Рим, вот бы в честь потомка латинян вырубить что-то столь же чистое, грандиозное, классическое. Непременно из каррарского мрамора, этот камень прозрачен в глубину на дюйм, даже на два. И Вольта с Порро принялись с жаром отбирать кандидатов для изготовления Каноне истинно достойного его памятника.
В Комо обрадовались, что графа-ученого турнули из Павии; он нам самим нужен. И Вольта хотел быть полезным: юного дона Одескалчи он рекомендовал в помощники к Конфильяччи, помог графу Паоли из Пезаро учредить премию «прогресса науки». В апреле муниципальный совет Комо комплектовал делегацию знатных персон ко двору ломбардо-венецианского короля, и влиятельный ученый посоветовал включить в список Терезу Перегрини-Вольту, графиню ди Гайета, и докторов права Занино и Луиджи Вольтов рождения 3 июля 1795 года и 3 мая 1798 года соответственно. Не виноваты изумруды в соседстве бриллианта: вдали от него и они засверкают величественно!
Имя Константина Сергеевича Станиславского (1863–1938), реформатора мирового театра и создателя знаменитой актерской системы, ярко сияет на театральном небосклоне уже больше века. Ему, выходцу из богатого купеческого рода, удалось воплотить в жизнь свою мечту о новом театре вопреки непониманию родственников, сложностям в отношениях с коллегами, превратностям российской истории XX века. Созданный им МХАТ стал главным театром страны, а самого Станиславского еще при жизни объявили безусловным авторитетом, превратив его живую, постоянно развивающуюся систему в набор застывших догм.
Один из самых преуспевающих предпринимателей Японии — Казуо Инамори делится в книге своими философскими воззрениями, следуя которым он живет и работает уже более трех десятилетий. Эта замечательная книга вселяет веру в бесконечные возможности человека. Она наполнена мудростью, помогающей преодолевать невзгоды и превращать мечты в реальность. Книга рассчитана на широкий круг читателей.
Один из величайших ученых XX века Николай Вавилов мечтал покончить с голодом в мире, но в 1943 г. сам умер от голода в саратовской тюрьме. Пионер отечественной генетики, неутомимый и неунывающий охотник за растениями, стал жертвой идеологизации сталинской науки. Не пасовавший ни перед научными трудностями, ни перед сложнейшими экспедициями в самые дикие уголки Земли, Николай Вавилов не смог ничего противопоставить напору циничного демагога- конъюнктурщика Трофима Лысенко. Чистка генетиков отбросила отечественную науку на целое поколение назад и нанесла стране огромный вред. Воссоздавая историю того, как величайшая гуманитарная миссия привела Николая Вавилова к голодной смерти, Питер Прингл опирался на недавно открытые архивные документы, личную и официальную переписку, яркие отчеты об экспедициях, ранее не публиковавшиеся семейные письма и дневники, а также воспоминания очевидцев.
Биография Джоан Роулинг, написанная итальянской исследовательницей ее жизни и творчества Мариной Ленти. Роулинг никогда не соглашалась на выпуск официальной биографии, поэтому и на родине писательницы их опубликовано немного. Вся информация почерпнута автором из заявлений, которые делала в средствах массовой информации в течение последних двадцати трех лет сама Роулинг либо те, кто с ней связан, а также из новостных публикаций про писательницу с тех пор, как она стала мировой знаменитостью. В книге есть одна выразительная особенность.
Имя банкирского дома Ротшильдов сегодня известно каждому. О Ротшильдах слагались легенды и ходили самые невероятные слухи, их изображали на карикатурах в виде пауков, опутавших земной шар. Люди, объединенные этой фамилией, до сих пор олицетворяют жизненный успех. В чем же секрет этого успеха? О становлении банкирского дома Ротшильдов и их продвижении к власти и могуществу рассказывает израильский историк, журналист Атекс Фрид, автор многочисленных научно-популярных статей.
Многогранная дипломатическая деятельность Назира Тюрякулова — полпреда СССР в Королевстве Саудовская Аравия в 1928–1936 годах — оставалась долгие годы малоизвестной для широкой общественности. Книга доктора политических наук Т. А. Мансурова на основе богатого историко-документального материала раскрывает многие интересные факты борьбы Советского Союза за укрепление своих позиций на Аравийском полуострове в 20-30-е годы XX столетия и яркую роль в ней советского полпреда Тюрякулова — талантливого государственного деятеля, публициста и дипломата, вся жизнь которого была посвящена благородному служению своему народу. Автор на протяжении многих лет подробно изучал деятельность Назира Тюрякулова, используя документы Архива внешней политики РФ и других центральных архивов в Москве.
Сергея Есенина любят так, как, наверное, никакого другого поэта в мире. Причём всего сразу — и стихи, и его самого как человека. Но если взглянуть на его жизнь и творчество чуть внимательнее, то сразу возникают жёсткие и непримиримые вопросы. Есенин — советский поэт или антисоветский? Христианский поэт или богоборец? Поэт для приблатнённой публики и томных девушек или новатор, воздействующий на мировую поэзию и поныне? Крестьянский поэт или имажинист? Кого он считал главным соперником в поэзии и почему? С кем по-настоящему дружил? Каковы его отношения с большевистскими вождями? Сколько у него детей и от скольких жён? Кого из своих женщин он по-настоящему любил, наконец? Пил ли он или это придумали завистники? А если пил — то кто его спаивал? За что на него заводили уголовные дела? Хулиган ли он был, как сам о себе писал, или жертва обстоятельств? Чем он занимался те полтора года, пока жил за пределами Советской России? И, наконец, самоубийство или убийство? Книга даёт ответы не только на все перечисленные вопросы, но и на множество иных.
Судьба Рембрандта трагична: художник умер в нищете, потеряв всех своих близких, работы его при жизни не ценились, ученики оставили своего учителя. Но тяжкие испытания не сломили Рембрандта, сила духа его была столь велика, что он мог посмеяться и над своими горестями, и над самой смертью. Он, говоривший в своих картинах о свете, знал, откуда исходит истинный Свет. Автор этой биографии, Пьер Декарг, журналист и культуролог, широко известен в мире искусства. Его перу принадлежат книги о Хальсе, Вермеере, Анри Руссо, Гойе, Пикассо.
Эта книга — наиболее полный свод исторических сведений, связанных с жизнью и деятельностью пророка Мухаммада. Жизнеописание Пророка Мухаммада (сира) является третьим по степени важности (после Корана и хадисов) источником ислама. Книга предназначена для изучающих ислам, верующих мусульман, а также для широкого круга читателей.
Жизнь Алексея Толстого была прежде всего романом. Романом с литературой, с эмиграцией, с властью и, конечно, романом с женщинами. Аристократ по крови, аристократ по жизни, оставшийся графом и в сталинской России, Толстой был актером, сыгравшим не одну, а множество ролей: поэта-символиста, писателя-реалиста, яростного антисоветчика, национал-большевика, патриота, космополита, эгоиста, заботливого мужа, гедониста и эпикурейца, влюбленного в жизнь и ненавидящего смерть. В его судьбе были взлеты и падения, литературные скандалы, пощечины, подлоги, дуэли, заговоры и разоблачения, в ней переплелись свобода и сервилизм, щедрость и жадность, гостеприимство и спесь, аморальность и великодушие.