Волшебство гор - [21]

Виндфилд, увидев, как яростно вспыхнули ее синие глаза, не смог удержать совсем уж нахальной усмешки, искривившей его губы: «Она выглядела такой бешеной, что могла бы и плюнуть. Лиззи, отлично придумано. Словечко это прямо само скатывается с языка и звучит так нагло, пренебрежительно». Он чувствовал, что как не пытается Элизабет спрятаться за очками и серыми одеждами, имечко это подходит ей как нельзя лучше.

Взгляды мужчины и женщины скрестились, и его усмешка поблекла, уступая место совсем другому выражению лица. Глаза Логана независимо от его воли, скользнули по очертанию губ Бет, полных, манящих, естественного алого цвета, и он вспомнил, какими теплыми, мягкими и страстными, жадными были они вчера вечером, когда в неудержимом порыве она прильнула своим ртом к его губам. Его не могло не интересовать, что случилось бы, если б он ответил на ее поцелуй. Но привыкнув уже к сдержанному, почти надменному ее поведению, Логан так растерялся, когда Элизабет обняла его, что и не подумал об этом.

Словно прочитав его мысли, Бет смутилась, взгляд ее потух, на глаза набежали слезы. И Логан, почувствовав угрызения совести, решил изменить тактику. Встав из-за стола, он подошел к бабушке Джо, которая в это время как раз накладывала на блюдо огромные ломти ароматного яблочного пирога. Логан взял из шкафчика вилки и тарелки, одну из которых поставил перед Бет, и положил себе и ей по порядочной порции лакомства.

– Бьюсь об заклад, ты в жизни не пробовала такого вкусного пирога. В здешних горах бабушка Джо славится на всю округу своими пирогами с сушеными яблоками, – он снова уселся напротив Бет и отправил в рот большущий кусок. И невольно улыбнулся, заметив, как она вилкой осторожно проткнула румяную корочку и откусила маленький кусочек.

Элизабет слизнула языком с губы крошку и согласно кивнула:

– Пирог превосходный! – Она посмотрела на старушку: – Как вы думаете, могла бы и я научиться печь такие пироги?

Бабушка Джо, положив кусочек и себе на тарелку, ответила дружелюбно:

– Это вовсе не так уж трудно. Весь секрет в том, чтобы у яблок был особый привкус.

– Особый привкус?

– Я вымачиваю яблоки в сидре перед тем, как класть их в тесто.

Чтобы удержаться от смеха, Логан засунул в рот еще кусок пирога. Его бабушка вымачивала сушеные яблоки, прежде чем запекать, в крепком яблочном вине, но он знал, что она никогда в этом не сознается.

Съев свою порцию, он вертел в руках вилку, искоса глядя, как маленький розовый язычок Бет вытянулся вперед и убрал с ее верхней губки небольшой последний кусочек корки. Заметив на щеке девушки еще одну крошку, Логан протянул руку и смахнул ее пальцем, ощутившим гладкую, прохладную кожу. От Элизабет исходил приятный, теплый запах корицы. Их взгляды снова встретились, и он с трудом подавил в себе желание сжать ее в своих объятиях и поцеловать.

Она отпрянула от него, то ли испугавшись его жаждущих глаз, то ли сама испытывая нечто подобное. Вздохнув, Логан встал из-за стола, и тут поймал на себе веселый взгляд бабушки.

– Ты еще не разучилась печь пироги, ба, – и он посмотрел на молодую темноволосую женщину рядом со старушкой. – Восхитительно! – пробормотал Логан тихонько.

– Ну, что ж, спасибо за похвалу, если ты, конечно, имел в виду мой пирог, – поддразнила внука пожилая леди.

И сам не зная в точности, что он имел в виду, Логан решил убраться из кухни поскорее, пока не оказался совсем в дурацком положении.

Потрясенный нахлынувшими чувствами, он вышел из дома, обошел коровник и направился к лесу, размышляя о последних событиях, пытаясь разобраться в самом себе, вспоминая…

Элизабет Истгейт, с тех пор как появилась в их доме, сумела перевернуть вверх дном всю его жизнь, разбередить душу, всколыхнуть давно забытые желания. Сначала он поклялся себе, что сделает все, чтобы она, уехала, и был уверен, что станет абсолютно счастливым только после ее отъезда. Но теперь у него возникло предчувствие, что если эта маленькая женщина уедет, он будет скучать по ней.

Несмотря на все свои прежние намерения избегать встреч с ней, Логан часто ловил себя на том, что наблюдает за ней, ищет взглядом ее небольшую фигурку, жадно вдыхает в комнатах тот аромат, который был присущ ей одной. Он в замешательстве потряс головой. Что же такое было в этой городской чистюле, что так властно притягивало его, заставляло желать ее? Прошлой ночью он мечтал сорвать с нее это безобразное платье, скрывавшее теплое, мягкое, послушное и жадное до ласк молодое тело. Ему даже приснилось, что они занимаются любовью, но, в конце концов, Лиззи обрела черты Анни. Логан поднял дрожащую руку и взъерошил волосы. В нем снова всепоглощающей волной поднялась старая знакомая боль: Анни, его жена, его подруга с детских лет, единственная женщина, которую он любил. Его Анни, ее волосы цвета созревшей пшеницы, ее глаза, голубые, как чистое летнее небо, ее тело, щедрое и пышное, как августовские сады… Его Анни, его возлюбленная, была изнасилована, а потом зверски умерщвлена вместе с его ребенком, которого носила под сердцем.

Мысли Логана Виндфилда медленно плыли назад, в те далекие дни… Вспомнился тот страшный день, когда его полк принимал участие в бою при Пи Ридж и потерпел поражение. После этого солдат Виндфилд участвовал в стольких сражениях, столько раз побеждал и был разбит, что все эти бои слились в его памяти в одно грохочущее, полыхающее, ревущее и стонущее целое. Он едва помнил то место, где его, раненного в плечо, в плену начинающейся горячки, взяли в плен и на корабле отправили в концентрационный лагерь янки, куда-то на север. Пробыв в плену целый год, он проснулся однажды утром и ему безумно, невыносимо захотелось домой. Он бежал, увертываясь от града пуль.