Волшебство - это сказка. И только! - [17]

Немного поразмыслив, я решилась на отчаянный поступок. Взяв коробку с миндальным печеньем, я направилась к Люпину. Уж он–то точно сможет мне легко объяснить такую мелочь.

«Вот только как я его об этом попрошу? Как всегда придется импровизировать на ходу».

В коридоре (и что ему не сидится в своем подвале!) мне попался Снейп. Он, видимо, выходил из кабинета Люпина.

— Я бы не рекомендовал ближайшее время подолгу оставаться наедине с профессором Люпином, — Снейп скользнул по мне колким взглядом и добавил, — особенно по ночам. Полнолуние, знаете ли…

Фраза звучала настолько двусмысленно, что я даже оторопела, пытаясь понять, что именно он имеет в виду. Если Астрономическую башню, то откуда ему известно о наших с Люпином ночных посиделках? А если он так намекает на какие–то более тесные отношения, то с чего это он вдруг делает такие выводы?! Разве я давала повод?

Снейп довольно усмехнулся и быстро зашагал к лестницам.

Я не сразу пришла в себя и уже передумала идти к Люпину, как дверь в его кабинет отворилась, и вышел Гарри.

— Добрый день, миссис Черри.

— Добрый день, Гарри. Профессор Люпин у себя?

— Да, — Гарри взглянул на мою коробку миндального печенья и, улыбнувшись, добавил, — пьет чай.

Люпин очень обрадовался моему приходу. Тут же заклинанием наполнил водой медный чайник и палочкой добавил огня в камине. Я позавидовала его магическим умениям.

Заметив на столе дымящийся стакан, я вспомнила, что Снейп должен поить Люпина аконитовым зельем.

— Любопытный стакан — пустой, но дымится, — мне надо было как–то начать разговор, — и пахнет странно, кажется аконитом.

Я понятия не имела, как пахнет аконит и пахнет ли он вообще, но другого способа подступиться к моей просьбе я не видела. Люпин поменялся в лице.

— Это профессор Снейп варит Вам зелье? Я встретила его в коридоре… — я делала вид, что говорю о совершенно обыденных, всем давно известных вещах.

В этот момент позади меня что–то хлюпнуло. Я обернулась и увидела аквариум со странным существом весьма неприятного вида:

— Что это?

— Это гриндилоу, — было видно, что Люпин с большим удовольствием сменил тему, — другими словами — водяной черт.

Чудище, прильнув к стеклу, корчило рожицы, которые особо уморительно смотрелись в сочетании с его острыми рожками и длинными костлявыми пальцами.

— Какой забавный, — произнесла я вслух, а про себя подумала, что в кино совсем гриндилоу не такие, почему–то с щупальцами, как осьминоги….

— Чай у меня, правда, только в пакетиках, — смутился Ремус, доставая из шкафа новые чашки. Видимо, с Поттером они тоже пили чай.

— А я принесла миндальное печенье.

— Как мило, мое любимое…

Чай оказался очень вкусным, с травами. Люпин беззастенчиво, с огромным аппетитом съел все печенье. А я никак не могла найти удобный момент, что бы как–то перейти к моей просьбе:

— Вижу, вам понравилось печенье, обязательно принесу такое же на башню в следующий раз.

— В следующий раз? — Люпин в упор смотрел мне в глаза. — А Вы не боитесь… — тихо произнес он и, видя мой вопросительный взгляд, добавил, — меня?

— Не боюсь, Ремус! — сказала я серьезно, подошла и тоже заглянула в его серые глаза. — Странно, но совсем не боюсь.

— Ты меня еще не видела! — грустно проговорил он, не отрывая от меня взгляда.

— Надеюсь, что и не увижу. Мне больше нравится твой теперешний облик, — я широко улыбнулась.

Люпин грустно улыбался в ответ, но чувствовалось, что на сердце у него стало гораздо легче. Даже глаза заблестели, стали глубже и теплее. И чтобы не провалиться в эту глубину, я пересилила себя и направилась к двери:

— Увидимся на праздничном пиру!

«А «Вингардиум Левиоса» можно и отложить…», — подумала я и отправилась готовиться к ужину.

Глава 11. Хэллоуин

Я нежилась в легкой цветной пене и размышляла, как я надену на пир свой костюм. Непременные карнавальные костюмы всем навязал директор. Мне надлежало перевоплотиться в ведьму — привидение банши. Эта зеленая, костлявая ведьма никак не вязалась с моим обликом. Какая костлявость! При здешнем пятиразовом питании я набрала 3 — 4 лишних килограмма. Мне они, конечно, пошли на пользу — нужные места соблазнительно округлились, но для банши это было слишком.

Я поднялась из воды и критически оглядела себя в большом зеркале. Надо быть самокритичной — хо–ро–ша! Просто русалка! Особенно сейчас, когда кончики волос намокли, а пена клочками прикрывает розовое тело. Как там у Шекспира: «И тонкой проволокой вьется прядь…». Я вновь скользнула под воду, так не хотелось покидать этот мокрый теплый рай.

Большая ванна была из белого мрамора, но видимо, заколдована особым способом, так как была всегда теплой. Из высоких кранов сбегали разноцветные струи: чем вода была горечей, тем краснее оттенок она принимала. Холодная вода была голубой, а совсем ледяная — небесно–синей. Еще один кран давал изумрудную воду, которая сразу начинала пениться крупными радужными пузырями. А тонкая оранжевая струйка наполняла ванную комнату легким цитрусовым ароматом.

Фантастическим украшением служило огромное старое зеркало на стене. Его держал перед собой громаднейший, весьма уродливый тролль. Но любоваться уже совсем не было времени…