Волшебный жезл - [27]
Ветеринарный врач взял меня под руку, чуть заметно сжал мой локоть.
— Чепуха, — сказал он. — Вы, Станислав Иванович, правильно рассуждаете: разумная закалка никогда не может повредить организму. Вы нисколько не виноваты в гибели животного.
— Нет, нет, — ответил я, — не спешите с ответом. Мне сейчас нужен ответ очень продуманный, очень серьезный. Ведь фактически все против меня. Говорят, что мой опыт противоречит теории и практике животноводства. Может быть, действительно я ошибаюсь? Только думается, что нет. Если бы я не послушался советчиков и оставил Покорителя среди других телят в неотапливаемом помещении, был бы он жив и здоров.
Мы проходили в это время мимо холодного телятника.
— Зайдем? — спросил я.
— Зайдем.
В телятнике было холодно, почти так же, как на улице. Все телята спокойно спали. Самые маленькие сверху прикрыты соломой — это позаботилась о них дежурная телятница. Воздух в телятнике чистый, дышалось легко.
Услышав наши шаги, некоторые телята завозились в своих клетках, стали подниматься.
В пять часов утра пришла Таисия Алексеевна. Тут проснулись все телята, просунули сквозь решетки мордочки, будто каждый из них звал Таисию Алексеевну к себе.
Полдня провели мы с ветеринарным врачом в телятнике. Он внимательно осмотрел и выслушал каждое животное. Потом пошли в то помещение, где у нас содержался молодняк старше трехмесячного возраста. Все это были бычки и телочки, выращенные в холодном телятнике и летнем лагере на открытом воздухе. И снова врач осматривал и слушал животных.
— Ну как? — спросил я.
— Отличные животные, — сказал он. — И в будущем они станут еще лучше. Не слушайте никого и продолжайте верить себе. А я напишу о вашем опыте в газету.
Через несколько дней в областной газете появилась довольно большая статья о том, как мы покончили с суставоломом и теперь выращиваем телят. Почти сразу же вслед за статьей приехала в Караваево молодая девушка и стала разыскивать меня по всему совхозу. А разыскать меня нелегко, ведь на месте я никогда не сижу, весь день хожу по хозяйству.
Когда она разыскала меня, то очень засмущалась:
— Я, товарищ Штейман, к вам. Я бригадиром работаю в колхозе «Пятилетка». Меня зовут Шура. Шура Евдокимова. Помогите, пожалуйста, уж прямо и не знаем, что делать: суставолом замучил. Прочитали мы вчера статью в газете, и решила я поехать к вам, расспросить, как вы с суставоломом боролись, да заодно и посмотреть, как это вы выращиваете телят на холоде. Может, и нам попробовать, а то у нас телятник тесный. Думаем новый строить.
А еще через несколько дней пришло письмо от колхозницы Прасковьи Андреевны Малининой, из того самого села Саметь, где я покупал Шабриху. Писала Малинина, что назначили ее заведовать молочнотоварной фермой. И та же беда — суставолом. Так вот, не может ли она к нам приехать и узнать, как выращивать телят по-новому.
Все больше и больше колхозников интересовалось караваевским опытом, но не дремали и мои противники.
Однажды вызвал меня к себе Варварин. Он сидел за столом, и его худощавое лицо, освещенное настольной лампой, казалось каким-то смущенным и виноватым.
Возле него сидел человек, которого я прежде у нас не видел. Он сидел, наклонившись над раскрытой папкой, и перелистывал бумаги.
— Знакомьтесь, — сказал начальник политотдела и назвал какую-то фамилию. — Вот товарищ приехал из города, ему нужно кое-что уточнить в вашей биографии. — И он отвел от меня взгляд.
Приехавший был совсем еще молодой, красивый парень. Он непрерывно курил и глядел на меня недоверчиво и так пристально — глаза в глаза, будто хотел прочитать в моих глазах что-то такое, что я от него скрываю.
Я понял, что меня подозревают во вредительстве и, может быть, будут судить. Но совесть моя была чиста и на вопрос, считаю ли я себя виновным в гибели бычка Покорителя, я ответил:
— Да, считаю. Я считаю себя виновным в том, что испугался ответственности и, вопреки своим убеждениям, перевел животное в теплый телятник.
Услышав эти слова, начальник политотдела вдруг поднял голову и приветливо улыбнулся.
ОТЗЫВ МИЧУРИНА
Через несколько дней я узнал, что из Москвы к нам выехала комиссия. Она должна решить вопрос о дальнейшем направлении нашего совхоза и обо мне лично.
Комиссия приехала в яркий морозный день. Снежные сугробы сверкали и искрились, будто усыпанные миллиардами разноцветных стеклышек.
У конторы совхоза остановились сани. Из них вышло несколько человек с портфелями.
Вскоре вызвали в контору меня.
— Так вот вы какой, оказывается, — сказал, обращаясь ко мне, высокий плотный человек с веселыми глазами. — Очень интересно с вами познакомиться.
Он оказался председателем этой комиссии. Говорил он тихо, не спеша и таким доброжелательным тоном, будто мы старые приятели.
— Слышал я о вас давно, — улыбнулся он, — и притом самые разноречивые отзывы. Одни говорят: «Штейман вредитель, скот губит. Гнать его, да поскорее». Другие говорят прямо противоположное: «Чудеса творит! Берет паршивую коровенку, за которую мужик и пятидесяти рублей не даст, и в короткий срок превращает ее в рекордистку…» Между прочим, Иван Владимирович Мичурин просил передать вам привет. Кто-то ему рассказал про ваших телят. Очень ему понравилось. Он так и сказал: передайте Штейману, что он молодец! Что и в животноводстве пора иметь людей смелых и решительных, чтобы не корова заботилась о себе, а зоотехник о ней. — Он весело, совсем по-молодому рассмеялся. — Ну, ведите нас, показывайте свои чудеса!
