Волшебный кувшин Хомы и Суслика - [4]

Выкатился Кабан как ошпаренный из развороченной земляной дыры. Тупой-тупой, а понял, что его провели. И накинулся было на Хому.

А Медведь выскочил следом и орёт:

— Ты ещё и маленьких обижать, обалдуй!

Конечно, Хома себя бы в обиду не дал — с ходу удрал бы. Но теперь всё очень удачно получилось. Он, Хома, так теперь пришлого Кабана накажет, что тот на всю жизнь запомнит!

— Да этот маленький хуже самого большого, — оправдывался Кабан.

— Хуже меня?! — взревел Медведь. — На меня намекаешь?!

— Я не о вас, — попятился Кабан.

— А кто у нас самый большой? — гремел Медведь.

— Кто? — вторил ему Хома. — И больших, и маленьких не уважает. Заявился в нашу рощу — ну, ладно, живи. Только не порть ничего: ни дубы, ни орешник. Ни берлогу, — ловко вставил он.

— Ни берлогу! — гневно повторил Медведь.

Не любил Хома жаловаться, но уж слишком припекло:

— Всё кругом ломает, подкапывает. Клыками!

— А чем же ещё? — угрюмо захрюкал Кабан.

— Вот я клыки-то тебе пообломаю! Да я из твоей носорожьей щетины мыльных помазков понаделаю! — вновь разбушевался Медведь, в прошлом затворник передвижного зверинца. Знал, о чём говорит. В своё время он из товарного вагона на ходу сбежал. На тихом ходу.

— У носорогов щетины нет! — Оказалось, и Кабан не так-то прост.

— Знаю. Но у тебя же есть? — опять загудел Медведь. — Из твоей щетины и сделаю. Подрывной тип! Если ты так рыть любишь, зарывай всё обратно!

Куда тут денешься? Долго зарывал Кабан яму. Старался.

— А может, и зря, — вдруг раздумчиво сказал Хома.

Что — зря? — спросил Медведь, придирчивым взглядом оценивая Кабаньи труды.

— Зря он запасный выход зарыл, — сдержанно ответил Хома.

— Запасный?.. — озадачился Медведь. — А ну, рой обратно! — приказал он Кабану.

Взглянул тот на Хому злобными красными глазками. И снова принялся копать.

Сделал наконец. То, что ещё сначала проделал.

— Так. Поглядим.

Хома спрыгнул в яму, прошёл берлогу насквозь, вышел с другой стороны и вернулся обратно.

— Сквозняк сильный. С ног валит, — сообщил Хома. — Была отдельная берлога, стала проходная, — сокрушался он.

— Зарывай — проходную! — озабоченно скомандовал Медведь Кабану. — Пришёл тут свои порядки устанавливать. Развёл сквозняки, понимаешь.

Не скоро завалил Кабан яму землёй. Сам уже еле дышит.

Медведь опять придирчиво оглядел его работу.

— Вот здесь подправь, — въедливо указывал он. — Там подкопай. Тут подсыпь. Ну, как теперь? — обратился он к Хоме, когда Кабан, усердно пыхтя, выполнил все замечания.

— Грубо. Некрасиво, — покачал головой Хома. — Здесь раньше травка росла, цветочки.

— Сам вижу, насвинячил Кабан, — мощно вздохнул Медведь. — Заставить его траву посадить?

Кабан беспомощно прислонился к дереву.

— Не надо, — устало ответил Хома. — Я подумал, прикинул… Пусть роет обратно.

Кабан так и лёг — копытца разъехались.

— Слыхал? Кому сказано! — рявкнул на него Медведь, проникнувшись доверием к строгому, взыскательному Хоме.

Кабан уже в который раз, через силу, начал медленно разгребать землю.

— А зачем? — тихонько спросил Хому Медведь.

— Запасный лаз никогда не помешает. Мало ли что!

— А сквозняк?

— Вторую дверь поставишь, — громко посоветовал Хома. — Дубовую! Там, в овраге, большой дубовый пень без дела пропадает. Пусть обтешет его клыками.

Кабан вздрогнул, продолжая копать.

— Слыхал? — повторил ему Медведь. — Клыки береги. Смотри не затупи, они нам ещё пригодятся.

— Ладная дверь выйдет, — предвкушал Хома. — А кстати, я в ручье ещё и упавший вековой дуб видел. Морёный дуб. Твёрже камня!

,— Понял, — кивнул Медведь. — Пусть лучше тот обтешет? Как ты думаешь?

Кабан оглянулся. Хома увидел в его крохотных глазках такую бескрайнюю тоску, что нечаянно сжалился:

— И от овражного пня дверь сойдёт! А то всю жизнь на сквозняке жить будешь. С морёным дубом он не управится. Верно? — И сочувственно поглядел на бедолагу землекопа.

— Не управлюсь! — взмолился пришлый Кабан, с благодарностью уставившись на Хому. — Не знаю, обтешу ли я морёный дуб, но, что клыки совсем обтешу, точно знаю.

— А живые деревья теперь трогать не будешь, — потребовал Хома.

— Никогда больше не буду корни подрывать! Дубовые, — Кабана аж передёрнуло.

— Всякие корни, — убедительно подсказал Хома.

— Всякие, — отупело согласился тот.

Так Хома и сладил с упрямым Кабаном. А что делать, если на него ничто не действует?

Больше он никогда деревья не трогал. Опасался, что Хома вдруг о морёном дубе вспомнит.

Дуб тот и посейчас в ручье лежит. Ждёт. С каждым днём крепнет. Ещё твёрже становится.

С ним, если что, рабо-о-ты… Как любил говорить сам Кабан: «На мой век хватит!»

Как Хому любопытство не подвело

Правильно говорят: век живи, век учись. У зверей тоже своя школа. Она вокруг них. Чего не видели — увидят. Чего не знают — узнают.

Если бы они по сто лет жили, они бы умнее людей были. Вон древний Ворон, самый старый в роще, мудрее любого человека. А почему? Живёт долго. Много видел. И говорит редко — много знает!

Знания необычайно полезны. В этом Хома всякий раз убеждался.

Обнаружил он как-то на Дальнем поле необыкновенное растение. Высокое-высокое. С толстым коричневато-зелёным стволом. А вверху — бархатистая жёлтая шляпа с золотистыми лепестками.