Волшебный котёл. Китайские народные сказки - [6]
С той поры как Цинь-гунянь покинула Фынхуан, мачеха и её дочь прожили всё своё имущество, но ни та, ни другая работать не хотели.
Однажды Цзяо-гунянь заявила матери:
– Пришла весна, и я хочу, чтобы ты принесла мне цветок с дальних гор.
– Хорошо, – покорно ответила мать.
Обливаясь потом, она кое-как поднялась в горы. Женщина искала цветок, какой принесла когда-то Цинь-гунянь.
Неожиданно она услышала голоса и, подняв голову, увидела молодую пару. «Это горные духи», – подумала мачеха. Спрятавшись за дерево, она стала наблюдать.
– Да ведь это Цинь-гунянь! – вырвалось у неё.
Цинь-гунянь подбежала к дереву.
– Кто там прячется? – крикнула она. – Выходите, не бойтесь!
Мачеха вышла и притворно заплакала:
– Сердце моё, дитя моё! Я искала тебя повсюду, днями и ночами оплакивала тебя.
На устах мачехи был мёд, а на сердце – лёд.
– Я не успокоюсь, пока не смогу убедиться, что ты хорошо живёшь.
Цинь-гунянь провела мачеху к себе. Вот и дом, где она живёт. Не дом, а дворец.
Из уст мачехи лились потоки ласковых слов, но сердце её ожесточилось ещё больше.
Цинь-гунянь пригласила незваную гостью в отдельную комнату, переодела в новую одежду и принялась рассказывать о своей жизни. Мачеха завидовала её счастью.
Когда же Цинь-гунянь показала ещё и персиковый сад, мачеха подумала: «Мы с Цзяо-гунянь должны жить здесь!» И задумала извести Цинь-гунянь.
– Посмотрите ещё наш колодец Юншень-цзинь, – говорила Цинь-гунянь, снимая с колодца крышку. – Вода в нём прозрачная и холодная. Ею мы поливаем цветы и деревья. Если человек напьётся воды из этого колодца, то будет всегда молод.
И тут мачехе пришла страшная мысль. Она громко вскрикнула:
– В колодце змея!
Цинь-гунянь заглянула в колодец, и мачеха изо всех сил толкнула её и, притворно плача, побежала в дом.
– Несчастье, несчастье! – кричала мачеха. – Моя дочь упала в колодец! Она стала доставать воду и поскользнулась. Бедная моя Цинь-гунянь! О, несчастная моя судьба!
Но Чай Лан подумал: «Презренная старуха, ты никогда не любила Цинь-гунянь». И в гневе стал прогонять её. Мачеха упала на колени и стала умолять:
– Не гони меня! Посмотри на мои израненные ноги. Я не дойду домой.
У Чай Лана было доброе сердце, и он позволил мачехе остаться.
Теперь Чай Лан постоянно думал о своей любимой жене. Целыми днями он почти ничего не ел и не пил, а ночами стоял у окна и смотрел на звёздное небо.
Мачеха видела всё это и втайне радовалась.
– Не грусти так, Чай Лан, – говорила она. – Хочешь, я приведу Цзяо-гунянь? Она заменит тебе Цинь-гунянь. Моя дочь такая же красивая, как Цинь-гунянь.
– Я не хочу ни о ком слышать. Никто не заменит мне Цинь-гунянь.
Очень часто Чай Лан бродил у колодца. Наклонившись над ним, он подолгу смотрел в воду, и слёзы капали из глаз. Однажды из колодца поднялся дым, вылетела золотая птичка и стала кружиться над головой Чай Лана.
– Маленькая золотая птичка, – сказал Чай Лан, – если ты знаешь мою жену, сядь мне на руку!
Птичка, покружившись, села ему на руку, и Чай Лан унёс её в дом. Позже он сделал для неё клетку и повесил перед окном в своей комнате.
Каждый день, когда Чай Лан возвращался, птичка начинала петь песни. С ней он забывал усталость, потому что её пение напоминало песни жены.
Мачеха невзлюбила птичку. Однажды, когда Чай Лана не было дома, она убила птичку, вырвала несколько перьев и, выпачкав их в грязи, разбросала по полу. А когда Чай Лан вернулся, мачеха со слезами на глазах стала рассказывать:
– Я задремала, а кошка подкралась и задушила золотую птичку.
Чай Лан рассердился и велел мачехе уходить из дому. Но та не ушла, а спряталась в саду.
Чай Лан похоронил золотую птичку. Вдруг на том месте, где он её закопал, выросло маленькое персиковое деревцо. Каждый день Чай Лан приносил воду и поливал растение. Очень скоро деревцо выросло, созрели крупные персики. Если Чай Лан съедал персик, то этого хватало на целый день, и ни пить, ни есть больше не хотелось. Мачеха всеми силами возненавидела чудесное дерево и во время сильного дождя и ветра сломала его.
Утром, когда Чай Лан пришёл в сад, он увидел сломанное дерево и загоревал. «Видно, буря сломала», – с грустью подумал Чай Лан. Взял он дерево на плечи, принёс домой и сделал из него цитру[5], тонкую и звучную. И вновь, подобно птичке, звуки цитры напоминали ему голос Цинь-гунянь. Инструмент успокаивал, с ним забывалось горе. Мачеха во что бы то ни стало решила выдать свою дочь за Чай Лана. Она тайком следила за ним и, слушая, как он каждый день играет на цитре, злилась на полюбившийся ему инструмент.
Мачеха решила уничтожить цитру. Печально зазвучали в последний раз струны, когда она со злостью бросила инструмент в печку. Как только цитра загорелась, старуха спряталась. Вернулся Чай Лан домой и захотел поиграть на цитре, но её нигде не оказалось. Он перерыл всё в доме, но инструмента не нашёл. И тут Чай Лан глянул в горящую печь и увидел дотлевающие куски цитры. От горя он упал и потерял сознание.
«Сейчас самое время сходить за Цзяо-гунянь», – решила мачеха и отправилась домой.
Долго не приходил в себя Чай Лан. Ночью, когда он очнулся, угли в печке сверкали золотыми лучами, которые с каждой минутой становились всё ярче. В комнате скоро стало светло, как днём, а в воздухе стоял приятный аромат, словно весной.
