Волшебный камень - [64]

— Ты окончательно решил?

— Да.

— Даже если я не стану дожидаться, чем кончится этот поход?

Он молчал.

— Хорошо, можешь не отвечать…

В дверь постучали. Довольный тем, что тяжелый разговор прерван, Сергей крикнул, чтобы вошли.

Это был Суслов. Возбужденный, он не заметил угрожающего молчания Вари.

— Нет, ты подумай, — воскликнул он еще с порога, — подумай только! Они назначили меня начальником экспедиции вопреки тому, что ты старше по стажу! Нет, как это тебе нравится?!

— Да это же хорошо! — искренне ответил Нестеров.

— Глупости! — сказал Суслов. — Я так им и отвечу: назначьте Нестерова! Вот что я им отвечу.

— Напрасно, — заметил Сергей. — Я все равно ухожу, и, по-видимому, надолго.

— Тут есть и о тебе, — вдруг смутясь, сказал Суслов. — Вот.

Он протянул телеграмму. В конце ее было написано:

«Нестерову прекратить поиски алмаза ввиду бесперспективности площадей. Продолжать работы выявлению запасов вольфрамита указанию Суслова. Палехов».

Нестерова обидела даже не суть телеграммы, а канцелярская форма, в которую эта суть была облечена. Сергей уронил телеграмму на стол.

— Кто дал им право, основание говорить о бесперспективности? — медленно спросил он.

Варя взяла телеграмму, прочитала ее и спокойно ответила:

— Я.

Нестеров растерянно смотрел на нее, все еще машинально сжимая кулаки. Варя усмехнулась и добавила:

— Я только что хотела сказать тебе, что ты не пойдешь на Ним. Мне помешал Суслов. Ну, тем лучше… Оказывается, он уже получил ответ.

— Какой ответ?

— На мое заключение о том, что поиски алмазов безнадежны…

Они стояли вокруг стола и глядели друг на друга, еще не понимая того, что происходит между ними, но чувствуя себя так, словно все трое окутаны каким-то туманом, мешающим дышать.

Варя сказала наконец:

— В чем дело? Для тебя это лучший выход. Ты и сам знаешь, что промышленных месторождений нет. Одним упорством ничего не сделаешь. Мы еще до твоего приезда выразили мнение экспедиции. Теперь ты можешь сослаться на наше заключение…

Она говорила так, будто произносила формулы; это и были обязательные, утвержденные ее мнением и желанием формулы. Сергей поднял глаза на Варю.

— Как же ты… — он говорил с большим трудом, делая паузы между словами, — как же ты… могла… подписать… такое?

— Могла, потому что это мое твердое мнение! — жестко сказала Варя. Помолчав, словно соображая, какое действие производят ее слова на Сергея, она резко добавила: — Впрочем, теперь спорить не о чем. Поиски запрещены, надо подчиняться приказу!

Нестеров, не слушая, взял со стола телеграмму, еще раз прочел и потом разорвал ее тщательными и четкими движениями сначала пополам, потом еще раз и еще и бросил клочки под стол.

— Пусть будет так. Ты еще не получал этой телеграммы, — сказал он Суслову. — Понял? А мы уйдем завтра утром. Саламатову я объясню сам.

— Что ты делаешь, Сергей! — вскричала Варя. — Это же преступление! Тебя будут судить!

— Пусть судят, — тихо ответил он и, подойдя к вешалке, надел полушубок. Остановившись в дверях, он обернулся к Варе и все так же тихо, что было страшнее крика, сказал: — Думаю, что ты не будешь рапортовать об этом? А если и будешь, то, пока твой рапорт дойдет до Палехова, я дойду уже до Нима…

Суслов молчал. Варя со страхом смотрела на Нестерова. Нестеров подождал немного и вышел. Суслов осторожно собрал клочки телеграммы, подошел к печке и бросил их в огонь.

— Но ведь завтра тебе вручат другую! — сказала Варя Суслову.

— Да, но Сергей прав. Он уже будет далеко, и Палехову не достать его своими идиотскими приказами на Ниме.

— А ты будешь отвечать!

— Ну что же, я отвечу, — пожав плечами, сказал он. Посмотрел на ее красное, испуганное лицо и спросил: — Зачем ты это сделала?

— Что я сделала?

— Зачем ты написала этот рапорт? Ведь Сергей опроверг в какой-то мере ваши сомнения. Он добился продления поисков. А теперь…

Было что-то суровое в его словах, в спокойном голосе, и Варя вдруг подумала, что вот Суслов и Нестеров, такие разные люди, стали одинаково смелыми и твердыми, как только соприкоснулись с мечтой. Суслов уже добился исполнения своих желаний, он нашел! Нестеров еще только ищет. Что же делает она? Мешает? Из каких чувств? Из зависти? Из ревности?

Эти мысли были невыносимы. Она хотела промолчать, но Суслов ждал. Он стоял перед нею как обвинитель. И она не выдержала.

— Молчи, молчи! — закричала она. — Вы умеете только обвинять! А помочь вы не умеете и не хотите! Уходи!

Она отступила к походной койке Сергея, на которой лежало его серое солдатское одеяло, колючее и шершавое, погладила его рукой и потом бессильно опустилась на койку, легла на подушку и замолкла. Плечи ее тихо вздрагивали от сдерживаемых рыданий. Суслов покачал головой и тихо вышел.

Когда Нестеров вернулся от Саламатова, Варя все еще лежала на его койке. Он вздохнул и присел рядом.

Непроизвольным, прощающим движением он коснулся ее волос, погладил их. Пальцы его нащупали мокрую от слез подушку. Раньше чем он произнес слово, Варя схватила эту твердую мужскую руку, умеющую делать такие мягкие, успокаивающие движения, и поцеловала ее.

— Ну что ты, Варя! — смущенно сказал Нестеров.

— Ты простишь меня, да? Ты не оставишь меня? — задыхаясь от рыданий, говорила она, прижимаясь к его руке влажной щекой.