Волшебный камень - [57]

Когда началась война и Нестеров решил пойти в армию, Суслов находился в верховьях Нима. Узнав об уходе Нестерова, он немедленно приехал в военкомат. Варя увидела в этом поступке Суслова ту самую зависть, с какой узнал он, что Нестеров наткнулся на алмазы. Так и теперь не хотел он отставать от Нестерова — он хотел перегнать его во всем.

Даже в любви Суслова к Варе можно было предположить подражание и зависть к старшему. Он ухаживал за Варей вызывающе и резко, на глазах у Нестерова, который только снисходительно усмехался мальчишеским выходкам Суслова. Да и Варя строго останавливала его, так что Суслов ничем не мог смутить спокойствие Сергея.

Но когда в военкомате отказались послать Суслова на фронт, он стал еще более невыносимым. Можно было подумать, что своим поведением он мстит товарищам за постоянные неудачи. Как будто кто-то виноват в том, что его не берут в армию, что все его попытки самостоятельно разведать какое-нибудь полезное ископаемое ни к чему не приводят, что все честолюбивые замыслы его обречены на провал.

После ухода Сергея в армию он перестал ухаживать за Варей. Варя не могла понять: исчезла ли его зависть к Сергею или он почувствовал неловкость этих странных отношений к невесте друга? Но Варе стало казаться, что и прежнее его чувство было порочным и грубым. Неужели Сергей может подумать, что Варя принимает эти ухаживания?

В первое время она даже ожидала, когда Суслов начнет свои объяснения в любви, чтобы оборвать их и высмеять этого мальчишку. Но Суслов как раз перестал встречаться с ней, даже выпросил у Палехова разрешение перебраться на разведочный участок.

Вначале думалось, что разлука с Сергеем будет короткой, война кончится быстро, достаточно лишь сохранить жизнь. Через год стало ясно, что война только началась. Не могло быть и мысли, что фашисты победят, но каждый с болью думал о том, как долго придется биться, чтобы выгнать и победить их.

Когда Варя узнала о ранении Сергея и увольнении его из армии, она поняла, что им пора строить совместную жизнь. Но едва Сергей вернулся, как Суслов снова возобновил свои ухаживания. Он не хотел считаться с тем, что Варя равнодушна к нему и любит Сергея, и все чаще надоедал ей своими признаниями. Правда, уход Сергея в экспедицию, а затем болезнь его так далеко отодвинули Суслова, что Варя совсем забыла о нем. И вот пришло это странное письмо.

Весь этот день она провела на разведочном участке. Группа заканчивала буровые работы по оконтуриванию гигантской линзы бурых железняков. Последние керны буровых были вынуты к вечеру. Варя записала наблюдения, собрала образцы и поехала домой. И, только подъезжая к дому, вспомнила о письме Суслова, оставленном среди деловых бумаг на столе. А утром Сергей радостно сообщил ей, что сегодня в первый раз будет работать.

Она представила себе, как Нестеров садится за стол, отодвигает мешающие ему бумаги, видит раскрытое письмо, читает его… Она знала, что, если бы письмо было в конверте, он никогда не распечатал бы его, но письмо раскрыто, и на первый же странице Сергей увидит свое имя…

Она хлестнула лошадь, как будто могла что-нибудь изменить, приехав на десять минут раньше.

В комнате было тихо. Варя вошла, не раздеваясь, и взглянула на Сергея. Сергей лежал на кровати с плотно сжатыми губами и глядел в потолок, о чем-то сосредоточенно думая. Взглянув на стол, Варя увидела письмо Суслова, лежавшее поверх бумаг и брошенного Сергеем чертежа.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Сначала сомневались в истине сих показаний…

А. С. Пушкин

1

После разговора с Саламатовым Филипп Иляшев выехал в Красные горы, досадуя на себя и на секретаря, навязавшего ему трудное дело.

И вот он, поднявшись на вершину горы, мрачно оглядывал заповедник. Отшумевшее лето медленно уходило на юг. Все, что виделось к северу, было покрыто мягким желтоватым налетом осени. Реки стали синими-синими, словно все серебро и золото их опустилось на дно. Хвоя потеряла свою нарядную окраску. Береговые луга, где Иляшев ставил сено для своих лосей, желтели свежей отавой, по ним бродили стайки ланей и лосиные стада. Жирные птицы висели на березах, оглядывая старика и разговаривая с ним на птичьем языке. Белка взобралась на лиственницу, зацокала по-своему, как бы приветствуя Хозяина. Кидус — темной, почти соболиной окраски — метнулся было за белкой, но, увидев старика, присел на сучке, сливаясь своей окраской с темной хвоей. Пестрые бурундуки подняли мордочки из валежника и просвистали старику приветствие.

Иляшев сидел верхом на своем маленьком лохматом коньке и слушал голоса зверей, птиц, леса.

«Что ты хмуришься, Хозяин? — как бы говорили они. — Пустое дело тебя занимает! Оставайся с нами!»

Старика не веселили их голоса, и он не заметил даже, как звери вдруг примолкли и как-то сразу стало темно.

Иляшев взглянул на небо, увидел внезапно подкравшуюся черную тучу, заметил, что она набухла и почти касается Красных гор, и заторопил коня. Все в природе совершается на благо, нельзя человеку вечно подсматривать за ней. Горы окутаются тучами, дождь упадет на землю, прибавит воды в озерах и курьях, чтобы зверь спокойнее жировал на сытой земле перед долгой зимой, чтобы в плавнях разводить последние выводки жуков и козявок, чтобы перелетные птицы пришли на старые становища подкормиться перед трудным путешествием, — все в природе совершается по заведенному порядку. Только то должен делать человек, что будет на благо всей земле, всему земляному народу, который ходит, ползает и летает. Иляшев хлестнул коня и съехал с горы, чтобы не мешать туче излиться дождем: туча не любит, когда кто-нибудь видит сверху, как в ней начинается дождь.