Волшебный камень - [45]

Люди незаметно подчинялись этому странному пейзажу, похожему на сказочный. Темное небо, темная вода, темный лес, огромные и пустынные горы… Казалось, приглядись повнимательнее к качающимся в ущельях зарослям — и ты увидишь человека с луком и стрелой, увидишь косматого мамонта. Все на глиссере притихли: не хотелось разговаривать о мелком и обыденном перед грозным лицом природы.

Так же молча проехали они камень Писаный. Саламатов знаком попросил подвести глиссер поближе к скале, чтобы можно было рассмотреть выбитые на камне рисунки. На высоте двух метров над водой находились заполненные краской впадины, изображающие гигантского оленя и маленького охотника, а чуть поодаль — толпу женщин с поднятыми к небу руками. Выше и ниже этой первобытной картины были еще какие-то знаки — может быть, неразгаданные письмена древних людей.

Нестеров с невольным волнением смотрел на эти рисунки. Еще только начинали строиться египетские пирамиды, а на этой скале люди видели то, что говорило о жизни предков, и чтили тех, кто оставил эти волшебные знаки. Так же клокотала у подножия река, пронося сделанные из бересты и кож лодки древних охотников, как проносит она теперь глиссер и норовит ударить его об острый выступ. Все дно возле скалы забито останками судов, бревнами-топляками, чугунными чушками, а может быть, и слитками золота, потому что в древние времена, как и на нашей памяти, эта река — неверная дорога жизни — вела от племени к племени, от народа к народу, от человека к человеку, то добрая, то враждебная, то помогая жить, то угрожая гибелью.

Вода пенилась и клокотала, ударяя под днище, подбрасывая легкую посудину, и временами казалось, что глиссер летит, не касаясь волн.

К вечеру, когда начало темнеть и продрогшим за день пассажирам маленького суденышка все чаще мерещились огоньки на берегу — так хотелось теплого ночлега, — с верховьев послышался странный рокот, певучий и пронзительный. Саламатов приказал выключить на минуту мотор, прислушался и спросил:

— Что это такое?

Все молча вслушивались в голос реки. Нестеров неуверенно сказал:

— Может быть, какой-нибудь падун голос подает?

Юля, откинувшая край теплой шали, выставила розовое маленькое ушко и недоуменно сказала:

— Если бы мы были в Москве, я бы сказала, что это на заводе «Серп и молот» созывают ночную смену.

— Придумала! — рассердилась Даша, — По-моему, тут только медведь может реветь.

Лукомцев, искоса поглядывая на секретаря, молчал. Нестеров напряженно вслушивался. Но голос вдруг смолк, только дальнее эхо еще раскатывалось волнами над рекой. Саламатов дал знак, и моторист запустил глиссер.

Они миновали поворот реки и вдруг разом заговорили от восхищения и удивления. Берег был залит колеблющимся светом электрических фонарей. Неровные тени кранов метались по воде. Под горой, отступившей от берега, слышались взрывы. Саламатов оглядел спутников торжествующим взглядом.

— Что тут делается? — воскликнул Нестеров.

— Новая строительная площадка! — спокойно и лукаво сказал секретарь. — Не один ты открытиями занимаешься. Я, как видишь, тоже кое-что открываю!

— Значит, я была права! Гудок ревел! — сказала Юля. Но никто не ответил ей.

Глиссер подошел к берегу. С берега, прыгая через промоины, сбежал молодой человек в брезентовом плаще, краснощекий, веселый, чем-то неуловимо похожий на школьника. Саламатов, поздоровавшись с ним, сказал:

— Знакомьтесь, товарищи! Главный строитель нового рудника и завода.

Нестеров да и все другие с завистью поглядели на него. Он усмехнулся и простодушно сказал:

— Завод еще в мечтах, а рудник, однако, готовим. И строители на заводе, надо полагать, будут другие Я ведь всего-навсего техник!

Он пригласил геологов в свой дом. Продрогшие люди шли молча и с изумлением смотрели по сторонам.

Это был старый заводской поселок, переживший и своих основателей, и завод, при котором его строили. В последние годы тут был большой скотоводческий совхоз. Странно было видеть загоны, сложенные из огромных глыб зеленого и голубого шлака, молочный склад в старой рудничной выработке у подножия горы, где еще ржавела узкоколейная железная дорога. Площадь в центре поселка была выложена таким же разноцветным шлаком. Глядя на жителей, еще можно было различить по походке и по повадкам тех, кто были прямыми потомками доменщиков, работавших здесь в девятисотых годах. Огромный «козел» из взорванной домны стоял на берегу реки. Здесь же грудами лежала разложившаяся от времени красная железная руда, огнеупорная глина.

Тут был один из старых французских заводов, заложенных когда-то на уральской земле. В девятисотых годах, во время кризиса, французы разрушили завод и рудники. И вот теперь на этом месте возникало новое строительство куда бо́льших размеров.

Саламатов и Нестеров устроились в кабинете главного строителя. Остальные — за дощатой перегородкой. Хозяин ушел: бригады работали в три смены.

Ложась спать, Саламатов поделился своей сокровенной мечтой:

— Вот проведем сюда железную дорогу, такой город вырастет, что ахнешь!

— Я и так уже ахнул, увидев это строительство, — сказал Нестеров. — А вот о железной дороге мечтать, пожалуй, еще рано.