Волшебный камень - [29]

Окончив церемониал, достойный высокого гостя, Саламатов задал первый вопрос — о семье Хозяина Красных гор. Хотя он и знал, что Иляшев давно живет один, без этого вопроса нельзя переходить к делам. Иляшев ответил, что надеется увидеть чум, наполненный детьми и довольством, и задал такой же вопрос Саламатову, старому холостяку. Ему нравилось, что секретарь знает все обычаи его народа, и он с удовольствием продолжал этот приятный церемонный разговор.

Тем временем секретарша Саламатова, волнуясь, бегала из столовой в райком и обратно, торопя заведующего с чаем. На этот счет Саламатов раз и навсегда отдал строжайшее приказание: если столовая закрыта — несите самовар в райком, но чтобы был чай для угощения Иляшева и его родичей. И действительно, не успел еще Иляшев закончить полагающиеся по обычаю вопросы, как официантка принесла из столовой огромный медный чайник, две кружки, вазочку с сахаром и дневную порцию хлеба из пайка Саламатова.

— Ну, Филипп Иванович, куда ты лосиху девал? — спросил Саламатов, разливая чай.

— На тропу вывел, — усмехнувшись тому, что секретарь уже знает об этом, ответил Иляшев. — Теперь сама дойдет.

— Как же она дойдет? — усомнился Саламатов.

Иляшев прищурился и засмеялся хриплым смешком.

— Слово знаю.

— Какое же?

— Свое слово. Ты таких не знаешь. — Он посмотрел на секретаря. — Однако тебе могу сказать, ты хороший человек.

— Скажи!

— Лошадиный след солью посыпал. В каждую ископыть по щепотке. Вперед на десять шагов да подальше на десять шагов. Лосиха будет искать, где соль без карточек выдают. След запомнит, запах запомнит — сама домой придет.

— До чего же ты хитрый, Филипп Иванович!

— Не хитрый, а умный, — гордо сказал старик.

Окончив чаепитие, Иляшев достал из-за пазухи сложенную районную газету, осторожно разгладил ее заскорузлыми пальцами, положил перед секретарем и спросил, ткнув в текст:

— Ты писал?

Саламатов знал: для остяков всякая бумага с печатью обозначала, что ее автор — он. Поэтому он требовал, чтобы бумажки, направляемые из города в охотничьи колхозы, давали ему на визу. Он терпеть не мог бестолковщины, которая происходила, когда непонимающие люди пытались засылать остякам свои директивы. Но газета!.. Он пристально всмотрелся в текст, напечатанный на верху газетного листа. Редактор заверстал в виде лозунга на три колонки несколько строк:

КРАСНОЙ АРМИИ НЕОБХОДИМ МЕТАЛЛ ДЛЯ ПОБЕДЫ НАД ЗАХВАТЧИКАМИ!

МЕТАЛЛ — ПУШКИ, СНАРЯДЫ, ТАНКИ, САМОЛЕТЫ!

ДАДИМ ГОСУДАРСТВУ И КРАСНОЙ АРМИИ КАК МОЖНО БОЛЬШЕ МЕТАЛЛА!

Все в порядке. Что тут непонятного для Иляшева? Правда, раньше остяки знали металл только в виде топоров, капканов, ружей, ножей, котлов. Но ведь теперь-то этот народ стал совсем иным: одни работают на производстве, другие ушли на войну. В прошлом году, перед призывом в армию, Саламатов послал в охотничьи колхозы инструкторов Осоавиахима, и теперь восемнадцать снайперов-остяков награждены за боевые заслуги. Недавно от командования пришло письмо с благодарностью за отлично подготовленных стрелков и разведчиков. Все это промелькнуло в его голове мгновенно, но Саламатов так и не понял, к чему клонил Иляшев.

— Ты писал? — снова спросил Иляшев.

— Я, — слукавил секретарь.

Иляшев встал, принес из угла свой пестерь, поставил его на стул и нагнулся над ним. Скуластое лицо его с редкой седой бороденкой, с черными узкими глазками было сосредоточено и важно. Длинные руки действовали медленно и очень торжественно.

Саламатов раздумывал над тем, стоило ли редактору так широко и громко вещать о металле в районе, где с тысяча девятьсот четвертого года, после того как французы обанкротились и взорвали свои маленькие домны, не было и разговоров о чугуне и железе. Он понимал, что редактор сочинил этот лозунг для того, чтобы хоть как-нибудь воздействовать на Палехова и его разведчиков. Конечно, геологи работают плохо, их не устраивает глухой, бездорожный район, где в ушах круглые сутки стоит комариный писк. Но, пожалуй, придется сказать редактору, чтобы он больше не помещал такие «шапки» в газете. Где уж говорить о металле для пушек и танков, когда не из чего поковать гвоздей и лемехов! И не стоит вводить в заблуждение простодушных лесных жителей.

А тем временем Хозяин Красных гор с важным видом выкладывал на стол какие-то инструменты. Он вынул из пестеря продолговатый молоток на деревянной рукоятке, гладкой и как бы полированной от древности, затем инструмент, похожий на пробойник, тоже на рукоятке, какие-то ножи, зубила, даже маленькую наковальню. Все это он сложил на стол секретаря, выпрямился и сказал:

— Вот!

— Что это? — изумился секретарь.

— Железо! — гордо сказал Иляшев.

— Ну и что?

— Возьми!

— Постой, постой! — Секретарь встревоженно посмотрел на Иляшева. — Зачем же мне инструменты? Они тебе самому нужны!

— Ты писал: дадим государству больше металла! — Он произнес эту фразу с особой выразительностью, как малограмотные произносят заученную книжную речь.

— Ах, чудак человек! Да не об этом разговор! — огорченно сказал Саламатов. Про себя он подумал, что надо непременно проучить редактора, пусть пишет понятнее. — Нужно много металла. Горы. Понимаешь? — Он развел руками, показывая, сколько нужно металла, и огорчаясь, что не может найти доступного для Иляшева представления о руде и шахтах.