Волшебный час - [144]

— На самом деле, если бы мы знали, что жертвой должна была бы стать Линдси, ты бы немедленно попал в список.

— Почему? — забеспокоился он.

— Потому что у тебя с ней много общего.

— Глупости говоришь.

— Что поделаешь, так оно и есть. Ты сам и есть глупый и неизобретательный человек. У тебя ментальность мелкого клерка. Мы это по книге определяем.

Он обреченно покачал головой.

— Книга какая-то…

— Ну, — сказал я, — книга не книга, а мы тебя поймали. Разве нет, Истон?

— Нет!

Он подскочил ко мне и схватил за плечи.

— Стив, ты ведь не собираешься ничего предпринимать?

Глаза и губы у него совершенно округлились от изумления.

— Стив! Ты с ума сошел! Я же твой брат.

— Знаю.

— Как же ты мог подумать о таком ужасном поступке?

— Одевайся, — приказал я.

Но он не двинулся с места, он по-прежнему стоял передо мной, вцепившись ногтями в мой пиджак.

— Я опаздываю. Давай.

— Подумай. Хорошенько обдумай, что ты собираешься сделать. Ты о матери подумал?

— Она скоро придет, и ты объяснишь ей, что произошло. А если она задержится где-нибудь, я заеду потом и поговорю с ней позже. Но сначала мне нужно доставить тебя куда следует.

Он отпустил мои плечи, руки его безвольно упали. Он заговорил, очень тихо, голосом, полным мягкости и понимания.

— Стив, ты должен понять. Это убьет ее.

Какой хороший сын.

— Не думаю.

— Я знаю ее гораздо лучше, чем ты. Она этого не переживет.

— Переживет.

— Ты думаешь, она крепкая. Она слабая.

— Она не слабая. Она пустой человек. Она переживет. И прошу тебя, не вынуждай меня обращаться с тобой как настоящий коп. Я и так изо всех сил стараюсь этого не делать. Одевайся.

Но он сел на стул, тот самый, с прямой спинкой.

— Ну что тебе стоит меня отпустить?

— Это будет мне стоить жизни Бонни Спенсер.

— Да брось ты.

— Правда. Уже подписан ордер на ее арест.

— А как же она попала сюда, да еще вместе с тобой?

— А так, что я ей сам помог. Я не видел необходимости в ее аресте.

Я выглянул на улицу. Дневной свет стал менее ярким, скоро наступят сумерки.

— Ты хочешь меня арестовать? Ты хочешь, чтобы я отправился в тюрьму?

Я все еще сжимал в ладони те два листка с карниза. Я провел пальцем по стеблю, по прожилкам.

— Стив! — закричал Истон. — Да кто она такая, черт ее возьми? Почему ты защищаешь ее и не хочешь защитить меня?

— Я защищаю ее, потому что она невиновна.

Я больше обращался к листьям, чем к Истону.

— Но я ведь тебе брат.

— Ты убийца.

Истон поднялся с места и подошел к окну. Я придвинулся поближе к нему — на случай, если он вздумает прыгнуть, но он стал смотреть на меркнущий свет.

— Сая уже не вернешь, — сказал он.

— Знаю.

Он заглянул мне в глаза.

— Я не хочу, чтобы эта женщина отправилась в тюрьму вместо меня.

— Это с каких пор?

— Послушай меня. Мы можем кое-что придумать. Я могу дать ей алиби.

Я не отреагировал.

— Погоди. Погоди секундочку. Послушай меня.

Истон сложил ладони домиком.

— Значит, во-первых, я скажу, что Сай к ней очень хорошо относился, что с Линдси у него все уже развалилось и что он действительно влюбился в свою бывшую жену и не скрывал этого. Вот. А я ничего об этом не говорил, потому что был так влюблен в Линдси, что не хотел говорить про нее ничего плохого, ничего, что могло бы ей навредить. Я признаю, что был ужасно не прав. Я принесу свои извинения за то, что не был вполне искренен. Тогда они поймут, что у бывшей жены не было мотива его убивать. А потом я скажу… Придумал! Что я по дороге домой зашел в телефон-автомат и позвонил ей по делу. Например, сказать что-нибудь про ее сценарий, и она была дома. Подошла к телефону и…

— Не пойдет.

— Почему?

— Потому что все это шито белыми нитками, это белиберда какая-то. Потому что она и так прекрасный и достойный человек и не нуждается в этом липовом алиби. А если она об этом узнает, ей дурно станет. А еще потому, что ей незачем лгать. Преступник у нас только один, Ист.

— Почему ты видишь мир только в черно-белых тонах? Ты что, не знаешь, что бывает еще и серый цвет?

— Лучше бы ты этого не делал, — медленно проговорил я.

— Но ведь не факт, что это сделал я!

— У меня нет выбора. Я полицейский. Я знаю, что в мире существуют тысячи оттенков серого. Я их различаю. Но что с того? В моей работе есть только черный и белый.

Истон подошел и обнял меня. По-настоящему. Меня никто из родных в жизни не обнимал, кроме разве что папаши, когда тот бывал в подпитии.

— Стив, — сказал он, — я так в тебе нуждаюсь. Моя жизнь — это цепь ошибок. Провал за провалом. А теперь еще это. Я не понимаю, за кого я себя принимал и кем я хотел стать, но понимаю, что сам себя погубил. Хуже того. Я сделал ужасную вещь.

Я потрепал его по затылку. Волосы у него были мягкие-мягкие.

— То, что я сделал, — зло. Я знаю, но я так запутался, я так ослаб, что у меня даже недоставало мужества посмотреть правде в глаза. А теперь ничего не остается делать.

Он выпустил меня из объятий и отстранился.

— Ты можешь выслушать меня? Пожалуйста.

— Давай.

— Я знаю, ты думаешь, что я никчемное существо, и ты прав. Я никогда не спрашивал сам себя: что в жизни действительно имеет значение. И даже если бы я спросил себя и решил, что это любовь или дружба, или что-нибудь вроде того, это все равно ничего бы не изменило. Ты знаешь. Я все равно продолжал бы свою дурацкую жизнь. Но теперь мне не отвертеться, я должен услышать медные трубы. Я могу отправиться в тюрьму и провести там остаток жизни. Ты знаешь, что такое тюрьма.